Реформы Вулси еще больше подчеркнули значимость личных покоев короля — места, где монарх мог укрыться от шума и суеты двора и восстановить свои силы в покое и расслаблении. И работа здесь стала еще более почетной, поскольку сводилась к «поддержанию личных покоев короля в чистоте и порядке, дабы его величество мог отдыхать здесь телом и душой и поддерживать свое здоровье». Кардинал писал, что если уж обычные люди могут наслаждаться приватностью и покоем, то уж королю это жизненно необходимо:

Намерения достойные, но Вулси лучше многих других знал, что личная жизнь короля подчиняется массе ограничений и условностей и сравнивать ее с жизнью его подданных просто невозможно.

«Элтемские ордонансы» внесли определенный порядок в функционирование королевского двора и более точно определили роли отдельных придворных. Но обеспечить положение Вулси они не смогли. К тому времени, когда они стали исполняться, женщина, которая стремительно стала его главным врагом, уже обеспечила себе власть над королем. И казалось, что никто не сможет ее поколебать.

Отношения между Генрихом и Анной Болейн развивались постепенно. Сначала это была обычная придворная любовь. К концу 1526 года весь двор знал, что Анна стала любовницей короля. Но эти отношения кардинально отличались от прежних супружеских измен Генриха. Анна оказалась самой неподатливой из любовниц монарха. Пример сестры ее многому научил. Она чувствовала, что стоит ей уступить желаниям короля, и Генрих тут же потеряет к ней интерес. Она же стремилась заполучить более крупный приз. Ей на руку было то, что после почти двадцати лет брака у короля все еще не было наследника, а его жена уже вряд ли могла иметь еще детей. Анне же было слегка за двадцать, и происходила она из весьма плодовитой семьи. Ее мать беременела не менее семи раз, а бабушка по линии отца родила десятерых детей, восемь из которых пережили младенческий возраст.

Генрих написал Анне множество весьма страстных писем. В одном он писал: «Уже ровно год, как меня поразила стрела любви, моя дорогая, поэтому мне необходимо получить от Вас скорейший ответ, ведь я не уверен, что смогу найти место в Вашем сердце и обрести с Вами любовь». Он умолял Анну стать «преданной моему сердцу девушкой и другом, чтобы ваше тело и сердце принадлежали мне» и давал слово, что «Вы станете моей единственной возлюбленной, и только Вами будут заполнены мои мысли и разум» — подобных обещаний король никому еще не давал[234]. Но Анна была твердо намерена не уступать. Она отвечала: «Я, скорее, потеряю собственную жизнь, чем мою честь… Я не стану вашей любовницей». Анна Болейн умело и искусно играла королем. Правилам этой игры она обучилась еще при французском дворе — она поощряла короля, чтобы сохранить его интерес, но как только он пытался переступить черту, тут же его осаживала. Совершенно ясно, что она позволяла Генриху некоторые сексуальные вольности, не соглашаясь на окончательную уступку. В одном письме Генрих с радостным предвосхищением пишет о том, как будет целовать «прелестные груди» Анны, а в следующем жалуется на то, как далек он от «солнца», и шутливо добавляет, «но тем сильнее его жар»[235].

Счета личной казны Генриха показывают, что среди подарков, отправленных им Анне в надежде соблазнить ее, было ночное одеяние из черного атласа[236] — весьма интимный подарок. В ночном одеянии можно было показаться только в присутствии членов семьи или очень близких друзей и приближенных. Такое одеяние резко контрастировало с многослойной верхней одеждой, но часто само по себе было очень роскошным. За время правления Генриха ночные сорочки стали весьма изысканным предметом туалета. Самые роскошные ночные одеяния шили из бархата, а для тепла подбивали мехом — именно такое Генрих и выбрал для Анны. Если ему не позволялось делить с ней постель, то он был твердо намерен хотя бы наслаждаться видом своей избранницы в этом новом ночном одеянии так часто, как он желал. Он заказал Гольбейну портрет Анны. На рисунке Гольбейна Анна предстает перед нами в ночном одеянии, из-под которого видна типичная расшитая льняная рубашка с высоким воротником. На голове у нее льняной чепец с налобной повязкой. Рисунок очень интимный, но далеко не самый лестный для возлюбленной Генриха. Взгляд Анны устремлен вниз, мы видим явно выраженный второй подбородок, да и в целом девушка выглядит очень просто[237]. Этот рисунок совсем не похож на более знаменитый портрет темноволосой красавицы Генриха — настолько, что возникают сомнения, действительно ли это Анна, хотя современная надпись на рисунке утверждает именно это.

Зная, что Анна разделяет его любовь к красивой одежде, Генрих осыпал ее множеством подарков. Он дарил ей бесценный малиновый атлас, золотую парчу и драгоценности. Один из придворных заметил, что вскоре после того, как леди Анна стала фавориткой короля, она «начала смотреть очень высокомерно и гордо, будучи украшена всевозможными драгоценностями, а ее одежда была лучшей, какую только можно купить за деньги»[238].

Личная привлекательность была самым мощным оружием в публичной борьбе между Анной Болейн и Екатериной Арагонской. Когда в июне 1527 года Генрих сказал супруге, что начинает сомневаться в законности их брака, Екатерина сразу же стала одеваться более богато, чем раньше. Вознамерившись продемонстрировать свое превосходство над Анной, она вдвое увеличила расходы на одежду, свидетельством чему являются счета ее гардероба[239]. Она всегда любила глубокие, темные цвета — черный и пурпурный. Цвета эти были царственными, но слишком уж благочестивыми. Екатерина демонстрировала свою религиозность и другими способами — под одеждой она носила францисканский хабит (одеяние), а в личных покоях одевалась очень скромно. Но теперь она стала появляться при дворе в одежде из роскошных тканей глубоких цветов — Екатерина решила визуально подчеркнуть свой королевский статус. Возможно, она надеялась показаться более привлекательной для мужа и вернуть его внимание.