очереди, Фил придумал несколько заголовков, послал редактора за парой чашек кофе и наборщиком, чтобы к моменту окончания статьи все было готово. После нескольких напряженных минут, когда казалось, что она не успеет, Мирен объявила: «Готово». Часы показывали, что прошла всего двадцать одна минута.

После того как Маркс бегло прочел написанное, профессор Шмоер зааплодировал, и ему вторили корректор и сам Фил, который поздравил ее с началом работы в «Манхэттен-пресс».

На следующее утро, когда все газеты трубили о мести, настигшей невинного человека, статья в «Манхэттен-пресс», подписанная некой Мирен Триггс, раскрывала подробности жизни Джеймса Фостера и его жены Маргарет С. Фостер, которая уже находилась под стражей в полиции, а другие издания даже не знали, кто она такая, почему ее арестовали и почему о ее детях будут заботиться социальные службы. Этот скандал привел к возобновлению напряженных дебатов о смертной казни в штате Нью-Йорк, о том, насколько далеко должно заходить правосудие в таких случаях, о некомпетентности полиции, которая освободила мужчину с такой зловещей комнатой в доме, но на улицах бытовало мнение, что пламя было лучшим наказанием для такого человека, как Джеймс Фостер.

Глава 38

Быть может, кто-то не хочет знать, что даже у самой прекрасной розы есть шипы.

30 ноября 2003

5 лет с момента исчезновения Киры

Покинув редакцию, Мирен направилась к близлежащей парковке, за которую она ежемесячно платила почти триста долларов. Это было безумием, но она уже давно отказалась от метро и смирилась с этими расходами, чтобы не делить тесные помещения с незнакомцами. В Нью-Йорке мало кто передвигается на собственных машинах, и какое-то время ей удавалось обходить эту проблему, пользуясь такси, но как только появилась необходимость выходить из офиса, она поняла, что это нерационально. В этом было противоречие, поскольку зачастую Мирен еще больше времени тратила на дорогу до места, а для журналистики это немыслимо. Но она пришла в «Пресс» не как репортер криминальной хроники, где мир генерировал новости с безумной скоростью, а как сотрудник отдела расследований. Ей приходилось заниматься проблемами, которые остались незамеченными или скрытыми, изучать их и находить правду. Этот вид журналистики был более неторопливым, но не менее напряженным. У Мирен всегда было ощущение, что другая газета украдет ее статью до того, как она ее опубликует, а на практике, когда ей приходилось параллельно работать с несколькими сложными темами и посещать архивы, правительственные учреждения и государственные реестры, это означало гору работы, которая оправдывалась только потенциальным влиянием статей на общество. Зачастую она работала в команде из трех-четырех журналистов и других сотрудников, когда расследование принимало более масштабный характер, но в других случаях она начинала работать самостоятельно, чтобы потянуть за ниточку так, чтобы никто в газете ничего не знал. Однажды, когда никто не подозревал, над чем она работает, Мирен принесла в редакцию статью, написанную в резком, эмоциональном стиле, о шестнадцатилетней девушке, которая исчезла в таинственном городке в глубинке под названием Солт-Лейк и которую, похоже, никто даже не искал. В другой раз она написала о том, как высокопоставленные чиновники Министерства юстиции развлекаются с несовершеннолетними на дискотеке на Карибах.

Постепенно Мирен заработала себе репутацию, и хотя исчезновение Киры Темплтон зашло в тупик, как только главный подозреваемый сгорел в огне, она не переставала ее искать.

Мирен сняла помещение на складе из красного кирпича недалеко от реки и хранила там все файлы и архивы, которые собирала годами и просматривала уже столько раз, что не верила, что сможет найти что-то новое. В этот раз, прежде чем поднять рольставни, закрывающие доступ на склад, она огляделась, стараясь убедиться, что ее никто не видит. Улица была пустынна, а остальные склады закрыты. Она с силой толкнула ставни, и тишину разорвал скрип ржавого металла.

Пыль внутри давно улеглась – в отличие от историй, заключенных в десяток аккуратно расставленных металлических картотечных шкафов вдоль стен. Цифры на маленьких картонных карточках на дверцах обозначали десятилетия, начиная с 1960 года и заканчивая четвертой справа, обозначенной как 00'. На остальных значились имена: Кира Темплтон, Аманда Маслоу, Кейт Спаркс, Сьюзен Доу, Джина Пебблз и так далее. Там Мирен хранила всю информацию об открытых делах, зашедших в тупик, надеясь найти какую-нибудь ключевую подсказку, которая прояснит происходящее.

Открыв один из ящиков, она достала несколько папок и коробку и положила их на шкаф. Мирен наклонилась, чтобы сложить все в матерчатую сумку, и то ли из-за тишины, то ли из-за ощущаемого напряжения в этом хранилище, полном печальных и тяжелых историй, она вздрогнула, когда в кармане пальто зазвонил телефон.

– Мама? Как ты меня напугала.

– Я? Ты занимаешься чем-то опасным?

– Ну хватит. Я… в офисе. Тебе что-нибудь нужно? Я занята.

– Да нет. Просто хотела узнать, как у тебя дела.

– Все хорошо, мам.

– В этом году тебя очень не хватало на День благодарения.

– Я знаю, прости, мам… Мне правда нужно было работать.

– И я этому рада, милая. Ты занимаешься любимой работой, ты ради этого училась, но…

Мирен прикрыла глаза. Она чувствовала себя ужасно.

– Я знаю, мама. Прости. Я пыталась закончить одну из статей и… в последнюю минуту возникли проблемы. Источник отказался от своих слов, взял самоотвод, и мы больше не могли печатать статью без каких-либо подтверждений. Мы бежали наперегонки со временем, чтобы найти нового свидетеля, который подтвердил бы эту историю. Мне очень жаль.

– У вас был День благодарения в офисе?

– Если тебя это утешит, я была не одна. Газета должна быть в киосках и на крыльце домов половины страны каждое утро. Офис был переполнен. Начальство заказало на всех индейку с горошком. Не думай, что я просто жевала бутерброд перед компьютером.

– Так ты делаешь почти каждый день, – засмеялась мать.

– Да, но не в День благодарения.

– Я рада, что они хорошо к тебе относятся, дочка. Ты это заслужила.

– Мы должны держаться вместе. Интернет все изменил, и некоторые отделы сокращают штат. Что будет с миром без журналистики?

– Не знаю, дочка, но знаю одно: мы очень по тебе скучаем. Твой отец рассказал за ужином ту отвратительную шутку про кешью, и один из орешков чуть не застрял у него в носу.

– Опять? – засмеялась Мирен.

– Ты же его знаешь.

Мирен была так увлечена разговором, что не заметила ни звука шагов позади себя, ни тени, двигавшейся за ее плечами, когда сильная рука схватила ее сзади и закрыла ей рот. Мирен выронила трубку, и миссис Триггс ошеломленно слушала звук