— Тебе холодно? — Дима замечает мои рывки и тут же тянется к кнопке на панеле, чтобы прикрыть окно.

— Пусть, не надо, — мне легче от свежего воздуха. — Я, наверное, все-таки устала.

— Хочешь домой? — Дима протягивает ко мне ладонь и не спеша заводит упавшую прядку волос за ухо. — Дорога не займет много времени, малышка. Нам нужно съездить туда, нам это поможет.

Он подвигается ближе, но убирает пальцы от моего лица, бросает ладонь между нашими телами и упирается плечом в спинку кресла. До меня доходит эхо его движения, и я чуть скатываюсь к нему, потому что сиденье жестко прогибается от веса мужа. Наши плечи нечаянно соприкасаются, но Дима решает, что я тянусь к нему сама и ловит меня второй рукой. Обнимает и тесно прижимает к себе, накрывая подбородком мою макушку.

— От тебя пахнет лилиями, — у него в миг садится голос и начинает царапать хриплыми возбужденными нотками, Дима прижимается лицом к моим волосам, и я чувствую его тонкие губы, влажное дыхание и глубокие вдохи, которые как будто пьют меня. — Ты сводишь меня с ума, малышка. Всегда сводила…

Он резко выбрасывает руку в сторону и одним рывком опускает шторку, разделяющую салон на две части. Глухое черное полотно отрезает Пашу за мгновение, оставляя меня с Димой один на один. Еще остается легкая музыка, которая звучит из задних колонок и совершенно не подходит к моменту.

Тут нужна какофония, мучающая острыми изломами и оглушающая всхлипами струнных.

Дима, к счастью, останавливается, замечая мое испуганное замешательство. Он вновь садится вполоборота, но держит руки при себе, разглядывает мое лицо и отмеряет мучительные секунды наедине. А я не могу не думать о Паше. О том, что сейчас происходит в его голове, как он до болезненного предела вслушивается в шорохи, пытаясь различить хоть что-то поверх мелодии из колонок, и как тяжело ему сдерживать мужскую природу, которая в такие минуты прямой стрелкой указывает одно направление.

Дорогу силы.

Он не сдержится…

Нет, никак.

Я вдруг так отчетливо это понимаю и успеваю поднять глаза на мужа.

— Я контролирую себя, — произносит он потухшим голосом. — Мне показалось, что ты сама хочешь…

— Я люблю его.

— … Что?

— Паша спас меня. Я не понимала, что была на грани… Я бы что-нибудь сделала с собой, если бы не он.

И всё. Дорога к силе оказывается короткой и молниеносной. Паша пересекает ее за пару мгновений.

Резкое торможение сильным рывком бросает меня вперед, и я теряюсь в сумбуре, продавливая плечом какую-то преграду, слишком мягкую и теплую… Это руки Димы. Он среагировал лучше меня и успел притянуть к себе, укрыв собственным телом.

— Ты в порядке? — Дима аккуратно отодвигается и опускает лицо, осматривая меня с ног до головы.

— Да…

Он не услышал меня?

Или это первый шок?

Слышу, как отщелкивается водительская дверца, а через секунду распахивается пассажирская, со стороны Димы.

— Выходи! — грубо бросает Паша. — Быстро!

Он заглядывает в салон всего на мгновение, и я не узнаю его лицо, холодное и безжизненное. Паша тут же отступает назад, скрываясь из виду, но я вижу его корпус… и оружие, зажатое в правой ладони.

— Без резких движений, — продолжает Паша. — Вытяни руки перед собой, чтобы я их видел.

— Оставайся в машине, — Дима приходит в себя после встряски и кивает мне, а потом разворачивается к Паше. — Ты же в отставке, приятель.

Он делает, что приказал Паша — отрывает руки от корпуса и продвигается на выход. Ловко выныривает из салона и проходит в багажнику.

— Забыл? — уточняет Дима с хозяйской усмешкой. — Или жить надоело?

— Медленно и без фокусов достань сотовый из кармана.

Я слышу лишь их голоса, спокойные и стальные, словно между ними дружеская беседа с нотками соперничества, а не шаткое положение, что может привести к огнестрельным выстрелам. Может же...

Господи!

Я быстро открываю другую дверь и проваливаюсь подошвой в мягкую землю обочины. Мы не успели въехать в город, застряв между похожими поселками элитной недвижимости. Рядом небольшой лес и озеро, тихая дорога в любые часы, а в поздние почти мертвая.

— Оля!

Они зовут меня практически синхронно, только Дима со злостью, а Паша уставшим голосом, подсказывая, что он знал, что я все равно выйду, но надеялся на мое благоразумие до последнего. Я перевожу взгляд на мужа и замечаю блуждающую улыбку на его губах. Ему плевать, что он на прицеле, ему пожалуй так комфортнее и привычнее. Он не умеет признаваться в важном, просить прощение, отыгрывать назад... сотни вещей, но бороться и выигрывать схватки — это его призвание.

Его стихия.

— Похоже, меня арестовывают, — Дима бросает телефон Паше под ноги. — Или что здесь происходит?

Он разминает шею как перед смачной потасовкой, ведет от одного плеча к другому и неотрывно смотрит на соперника. А я вижу, что Паше трудно дается смена ролей. Он стоит над Димой, который присел на багажник, и держит его на прицеле.

— Паша, — я осторожно зову его, пугаясь тому, как его взгляд заволакивает сумрачная волна. — Мы можем уехать, сесть в машину и уехать…

Я делаю шаг к ним, обходя машину, потому что Паша даже не шелохнулся. Он видит перед собой только Диму, и его задевает, как тот нахально расслаблен и привычно высокомерен. Каким был все эти годы, когда издевался надо мной. Сколько всего он успел сотворить у Паши на глазах? Столько всего теперь подсказывает простое решение — нажать на курок и расквитаться за каждое оскорбление, толчок, пощечину.

За всё разом.

— Нет, — я говорю, а сама не знаю, как к нему пробиться. — Не делай этого…

— У тебя голос дрожит, — замечает Дима, оборачиваясь ко мне. — Боишься за меня?

— Дима, я тебя умоляю, молчи. Не нужно ничего говорить.

— Как давно? — ему плевать на мои просьбы. — Я все-таки был прав…

— Паша, только не так. Опусти оружие.

— Блять, в точку! Ты ебешься с другим. Сука, с водителем!

Дима смеется, заваливаясь на бок, и его гадкий смех даже меня выворачивает наизнанку. Он как будто специально, хочет спровоцировать и разогнать скорости до кровавых значений, не оставляя шансов на спокойный исход. Меня всю передергивает и я на мгновение прикрываю глаза, сцепляя зубы до скрипа.

А Паше еще сложнее.

— Ты говорила, что нам не убежать от него, — произносит Паша ледяным тоном, — что это не жизнь, что он найдет нас в любом случае, бросит все деньги и связи…

— Нет, — я качаю головой, как умалишенная, понимая, к какому решению он подводит.

— Тебе точно не жить, приятель, — отзывается Дима и выпрямляется. — И подыхать тебе долго, с блядской оттяжкой. Я уж позабочусь.