— А ты?

— Мне почему-то стало так смешно.

Дима разворачивается и тоже падает на диван, вытягиваясь в полный рост.

— Помощник отвел агента в сторону и прояснил ситуацию. Тот сантиметров на десять сразу стал ниже.

Я подхожу к нему и вытягиваю пиджак из-под его плеча. Встряхиваю мягкую ткань, разглаживая заломы, а потом перевожу взгляд на мужа. Смотрю на него сверху вниз и замечаю хмельную улыбку на тонких губах.

— Ты пил?

— Стрельников затащил к себе, он открыл новый бар и выписал весь персонал из Англии… Нет, Оль, я не пьян, — он запоздало понимает, о чем мой вопрос, и резко встряхивает головой. — Устал только.

— А голодный?

— Нет, у него отличный повар, — Дима улыбается и переворачивается на бок, а потом протягивает руку и обхватывает мое запястье. — Посиди со мной немного. Я, наверное, здесь и усну.

У него горячие сильные пальцы. Я смотрю на них, на то, как они касаются моей кожи и продолжаю ровно дышать. Нет ни страха, ни отвращения.

И Дима не тянет меня, а ждет, когда я сама сделаю движение. Останусь или уйду. Я складываю его пиджак пополам и опускаюсь на диван рядом с грудью Димы. Вновь смотрю на его волевое лицо и понимаю, что он и правда скоро заснет.

— Помнишь, как я учил тебя водить? — Дима неожиданно оживляется и вскидывает головой, сминая мягкую подушку до скрипа. — Я сейчас вспомнил… Ты чуть не снесла ворота! Черт, а я, дурак, думал, меня сложно удивить.

Банально, но я перепутала педали, когда парковалась. И успела их распутать в последний момент. Мы еще не были женаты, но я носила его кольцо.

— Я запаниковала. Ты еще выбрал самую дорогую машину.

— У меня тогда не было дорогих.

— По нынешним меркам, да, — я киваю с улыбкой. — Почему вдруг вспомнил?

— На тебе такая же рубашка.

Дима поднимает руку и проводит по моему плечу, задевая рукав голубой хлопковой рубашки.

— И правда, — я удивляюсь совпадению и его памяти, — очень похожа.

Дима же ведет ладонь дальше по моей спине, а потом нажимает с силой и увлекает меня к себе. За секунду запирает в крепких объятиях и сплетает замок из стальных пальцев на животе.

— Я не буду больше двигаться, — произносит он, чувствуя мое напряжение. — Но я так соскучился, малышка, по твоему запаху, телу… Я много, что вспоминаю.

— Дима, как прежде уже не будет.

Я пугаюсь собственных слов и утыкаюсь лбом в кожаную обивку дивана.

— Я не буду твоей. Не могу… Слишком многое случилось между нами.

Дима разворачивает меня рывком и надвигается сверху, вглядываясь в мое лицо. Он молчит и будто ждет подсказки, что я погорячилась и не думаю на самом деле так, как сказала. Но я упрямо смотрю поверх его плеча и выставляю локоть, чтобы не ощущать его так близко. Только Дима идет дальше, его широкая ладонь находит край моей рубашки и начинает задирать ее.

— Остановись.

— Я буду нежен. Помнишь, каким я был раньше? Я сделаю всё правильно, малышка, я помню, как ты любишь…

Я ловлю его ладонь и вытягиваюсь в сторону, чтобы отодвинуться от лица Димы.

— Нет, Дима, услышь меня. Так больше не будет. Никогда. Только если силой.

Он намного сильнее, и хотя я рвусь прочь, но он уже практически лежит на мне и сковывает все мои осторожные попытки освободиться собственным телом, массивным и тяжелым.

— Никогда, — он повторяет главное слово с неясной интонацией.

— Я не хочу ругаться с тобой и воевать… Но я не могу быть твоей женщиной. Твоей женой… Ты бил меня. Насиловал. Господи, Дима, я никогда этого не забуду… Не трогай меня, пожалуйста. Я же не кукла.

Я прикрываю глаза, чтобы выдохнуть, и через мгновение чувствую, как Дима отодвигается и поднимается с дивана.

ДМИТРИЙ

Отшатываюсь от нее и иду наверх, хотя сон пропал. В голове гудит ее “НИКОГДА” и отдается противным гулким эхом. Хочется то ли орать, то ли выть… Достаю из кармана брюк пластинку с обезболивающим и закидываю в рот несколько таблеток. Сворачиваю в гостевую ванную и пью из-под крана, чтобы пробить чертовы пилюли дальше. А потом засовываю голову под холодную струю и резко встряхиваю, приходя в себя.

Блядство!

Ни хера не помогает. Только нарастает. Сука…

Может, уехать? От греха подальше.

А что мне помешает приехать назад, если накроет?

Паранойя… Не трону я ее, сам себя пугаю, а нутром чую, что всё. Конец. Отката назад не будет. Не смогу с ней по-скотски, как прежде. Даже если накроет и переклинит, себя скорее искалечу. Найду еще одну стенку и разобью руки в мясо.

Или пулю в лоб себе пущу.

Если не верну...

Я хочу ее. До ломоты в костях. Хочу обнимать, трахать как свою жену, и слышать ее голос. За последние два дня она сказала мне больше слов, чем за предыдущие два года. И мне все равно мало, у Оли такой голос... ласковый и спокойный, родной. Она никогда ничего не просит и не знает стервозных интонаций, только чистые кристальные эмоции. Без подоплеки. Удивление, радость, страх.

Много страха.

Из-за меня!

Снова полыхает и я едва удерживаю кулак, чтобы не обрушить его на зеркало. Будет шум, и она начнет беспокоиться.

Снова будет страх. Я только его и умею рождать. И это полезное умение, я заработал на нем огромные деньги, но не для дома. Когда я перестал различать? Где дом, где работа, где чужие, где свои.

Своя.

Моя. Она ведь моя?

Верну! Найду способ и верну назад! Иначе сдохну…

Надо только понять, что делать.

Как?

Мысль приходит неожиданная и шальная, я не успеваю осмыслить ее до конца, как достаю телефон и отправляю короткое сообщение-приказ. После решаю вернуться назад, чтобы показать жене, что успокоился. Иначе она будет крутиться всю ночь и ждать моих выходок.

К черту это дерьмо! Я могу быть нормальным, с ней точно, и я докажу ей.

ОЛЬГА

Я слышу его шаги и беспокойно оборачиваюсь. Я до сих пор не встала с дивана, вжавшись в его мягкую спинку и пытаясь понять, в какую графу записать случившийся между мной и Димой разговор. В плюс или в минус?

Я ближе или дальше к своей цели?

— Ты не собираешься спать? — Дима, к счастью, сворачивает к кухонному острову.

— Не хочется… Я днем немного спала.

Все-таки приподнимаюсь и нахожу его взглядом. Дима остановился у холодильника и слепо смотрит на стальную дверцу, которой как будто не знает, как пользоваться. Я вижу, что его мысли очень далеко… или очень близко, крутятся вокруг меня и всего, что происходит между нами.