Я нахожу ее в гардеробной, дверь раскрыта настежь и она раскладывает полотенца по полочкам. Оля так увлечена процессом или думает о своем, что не замечает мое присутствие, а я не хочу ее тревожить первые мгновения.

Не могу…

Подвисаю, неотрывно смотря на нее, и угадываю, как внутри разжимается стальная пружина. Она в порядке и даже не хмурится, на руках нет ссадин, на щеках тоже, и она плавно, невыносимо красиво двигается. Как будто танцует, изящно передвигаясь от одной полки к другой.

— Малыш, — зову ее и упираюсь плечом в дверной косяк, заглядывая внутрь.

Оля резко разворачивается и ахает, не ожидая увидеть меня. Она ярко улыбается и роняет свежее полотенце на пол.

— Паша, — девушка так мягко произносит мое имя, что по телу запускается чистый ток.

Только она произносит мое имя так. Что мне становится тесно в груди и хочется смять ее в крепких руках в то же мгновение.

— Милый, — она резко поднимает руку к лицу и накрывает свои губы, словно выкрикнула ласковое слово на весь двор.

— Я один, не бойся. Дима будет нескоро.

— Да, у него проблемы…

Она не договаривает, потому что я подхожу к ней вплотную и кладу ладони на ее плечи. А потом порывисто притягиваю к себе, вжимая в свое тело до болезненной близости, и накрываю сверху своими руками. Я глажу и целую ее, волосы, щеки, губы… Беспокойно и беспорядочно, раз за разом, снова и снова, и не могу остановиться. Я сам не понимал, как невыносимо соскучился, пока не увидел ее вновь.

И теперь прорвало. Смыло прочь.

— Паша, Пашенька, — она цепляется за мои запястья и первой приходит в себя, — осторожнее…

Она боится, что я оставлю следы на ее нежной коже. И она права, черт возьми, я совсем потерял голову.

— Прости, — отрываюсь от нее, но не отпускаю, — я все-таки иногда теряю контроль.

— Ты все-таки живой, — она усмехается и запрокидывает голову, рассматривая мои черты. — И ты здесь… Приехал.

— Я не смог раньше. Никак нельзя было.

— Я понимаю, все хорошо, не надо... Я в порядке, ничего не произошло.

— Это правда? Ты не успокаиваешь меня?

— Кажется, он поверил мне.

— Насчет чего?

— Насчет Стаса. Наконец, услышал, что я не изменяла ему, а лишь не смогла защитить себя.

В ее глазах горит искренняя радость, и мне становится не по себе. Черт, она радуется тому, что этот урод устал и прозрел через восемь лет. Или ему надоела старая игра и он решил разнообразить и придумал новое развлечение.

— И чего он хочет?

— Ничего, — она врет, вижу по глазам, которые она поспешно прячет, почуяв, что выдала фальшивую ноту. — Нам нужно время, чтобы разобраться.

— Нам?

— Мне и Диме… Паша, послушай меня, — она скручивает пальцами мою рубашку, потому что я на рефлексах делаю шаг прочь. — У него щелкнуло в голове, я вижу, чувствую это, я смогу достучаться до него.

Что?

— Дима теперь разговаривает со мной. По-нормальному. Как раньше.

Даже так...

Что он делал с ней?

Что с ней вообще?

И так быстро. За один чертов день промыл мозги… Изворотливый жестокий сукин сын, он столько лет держит ее при себе, что может забавляться любым способом. Без пощечин заставлять делать то, что он хочет.

Ее нужно увозить. Забирать от него подальше.

— Я не хочу рисковать тобой, — Оля тянется ко мне и обнимает теплыми ладонями лицо. — Я не прощу себе, если он что-то сделает с тобой…

— У него же щелкнуло в голове.

Она прикрывает глаза на мгновение из-за моего холодного тона с издевкой, которую я не стал сдерживать.

— Ты напряжен, — она проводит ладонями по моим плечам, массируя, — и ты злишься.

— Я всё подготовил, чтобы забрать тебя. Ночью в смене будет сразу три моих человека, они помогут тебе уехать.

— Он будет в бешенстве, если я уеду сейчас…

— А так бы не был?

— Это другое, Паша. Он открывается мне впервые за долгое время, он не трогает меня и ничего себе не позволяет, мы только общаемся, пытаемся найти общий язык… Сейчас нельзя, он воспримет это как удар в спину. Слишком рано… Дай мне договориться с ним, он отпустит меня сам.

Я не верю, что она говорит это всерьез. Вглядываюсь в нее и ударяюсь об ее немыслимую уверенность, она действительно верит каждому произнесенному слову.

— Отпустит, — киваю и до крови закусываю щеки, чтобы не выдать гадкую усмешку прямо ей в лицо. — Конечно, отпустит. Мне в руки отдаст. Дима же щедрый и понимающий, отойдет в сторонку, когда увидит, что у нас всё серьезно, и отдаст мне свою жену. Ты так это видишь?

Я встряхиваю ее, зажимая ладонями хрупкие женские плечи.

— Оленька, милая, проснись. Мирного пути нет. Тебе привиделось.

ОЛЬГА

Нет верных слов.

Я царапаю его каждой произнесенной фразой и Паша смотрит на меня так, будто едва узнает. Он беспокоится и не понимает, почему я себя так веду. А я не знаю, как объяснить ему. Опасаюсь лишний раз даже заговаривать, понимая, как бьют его слова, что я хочу остаться в доме с мужем.

Для Паши это кошмар, а для меня вдруг стало шансом на новую жизнь.

И я хочу использовать его. Во мне впервые живет ярая уверенность, что смогу и что во мне достаточно сил. Я не боюсь Диму больше.

— Я не сплю, Паша, — качаю головой и встаю на носочки, чтобы поцеловать его. — Я, наоборот, давно не видела всё настолько отчетливо.

Он замирает и не отвечает на мой поцелуй, но я цепляюсь пальцами за его плечи и потихоньку окутываю своей лаской. Паша наклоняется и смазанно ведет губами по моим губам, одного легкого касания оказывается достаточно, чтобы ужасный диалог потерял смысл и заговорили наши тела.

Я жадно тянусь к нему навстречу и зажмуриваюсь от удовольствия, просто ощутив его согревающее дыхание на своих щеках. Так ярко, мучительно хорошо… Приоткрываю рот и тесно обхватываю его язык, постанывая от сумасшедших ощущений. Паша заполняет меня и умело ласкает, задевая истосковавшиеся по нему точки и рождая ослепляющие вспышки-импульсы перед глазами.

Я теряюсь в нем на мгновение и не хочу возвращаться назад. В пустой дом и завесу непонимания, что появилась между мной и Пашей. Сейчас нам хорошо, мы чувствует друг друга и полностью открыты.

— Иди сюда, — он уводит меня в сторону и наталкивает на какой-то выступ.

Комод… Я успеваю понять это, как вдруг оказываюсь на нем. Паша подсаживает меня и напирает сверху, водя ладонями по моей талии. Я чувствую его рваное возбужденное дыхание на коже и раскрываюсь сильнее, обхватываю его бедрами и заковываю в надежный пульсирующий замок. Ощущаю его голодную дрожь, которая передается мне и откровенной лаской расходится по телу.