– Льюис Серроколд, – сказала мисс Марпл, –разумеется, предвидел такую возможность и заранее себя подстраховал. Он привезсюда молодого человека, который сыграл бы роль Эдгара Лоусона. Существовал,конечно, и настоящий Эдгар Лоусон, на случай если полиция захочет ознакомитьсяс его документами. Этот подставной Эдгар знал, что ему надо делать: изображатьшизофрению, манию преследования, а когда это потребуется, создать ЛьюисуСерроколду безупречное алиби. Следующий шаг также был тщательно продуман. Льюисдал понять, что тебя, Керри-Луиза, кто-то пытается отравить. Для этого ему достаточнобыло сказать, будто ему сообщил об этом Кристиан. И дописать несколько строк кписьму, пока он ждал прихода полиции. Добавить мышьяк в лекарство было легко, адля тебя это было совершенно безопасно – в любом случае, он не дал бы тебе еговыпить… Для убедительности он добавил еще один штрих – конфеты. Он вложил вкоробку несколько отравленных – перед тем как отдать их инспектору Карри.

– Алекс об этом догадался, – сказала Керри-Луиза.

– Да, поэтому он и собирал обрезки твоих ногтей. Анализпоказал бы, давали ли тебе мышьяк…

– Бедный Алекс… Бедный Эрни…

Все смолкли, думая о Кристиане Гулбрандсене, об АлексеРестарике, о несчастном мальчугане Эрни и о том, как быстро убийстводеформирует человеческую душу.

– И все же, – сказал епископ, – Льюис сильнорисковал, когда взял в сообщники Эдгара, даже если имел над ним какую-товласть.

Керри-Луиза покачала головой.

– Нет, не то чтобы он имел над ним власть. Эдгар былпредан Льюису.

– Как Леонард Уайли своему отцу, – сказала миссМарпл. – Мне даже казалось…

Она деликатно не стала продолжать.

– Значит, ты заметила между ними сходство? –спросила Керри-Луиза.

– А ты знала?

– Догадывалась. Я знала, что у Льюиса, до того как онвстретил меня, было кратковременное увлечение одной актрисой. Он сам рассказалмне об этом. Связь не была серьезной, она была авантюристкой и его не любила.Но я не сомневаюсь, что Эдгар – сын Льюиса…

– Да, – сказала мисс Марпл. – Тогда всеобъясняется…

– И он отдал жизнь за своего сына, – сказалаКерри-Луиза. Она умоляюще взглянула на епископа. – Ведь вы знаете это.

Снова наступило молчание, а потом Керри-Луиза сказала:

– Хорошо, что все кончилось именно так… Он отдал жизнь,стараясь спасти своего сына… Люди, которые могут быть очень хорошими, способныбыть и очень плохими. Я всегда знала, что это относилось и к Льюису… А ведь оночень любил меня. А я любила его.

– Ты когда-нибудь прежде… подозревала его? –спросила мисс Марпл.

– Нет, – сказала Керри-Луиза. – Меняозадачила история с мышьяком. Я знала, что Льюис не мог бы меня отравить, амежду тем в письме Кристиана определенно говорилось, что меня пытаютсяотравить. И тогда я решила, что все мои представления о людях были неверными…

– Но когда Алекса и Эрни нашли мертвыми, – спросиламисс Марпл, – ты все-таки заподозрила что-то?

– Да, – сказала Керри-Луиза. – Потому чтоникто, кроме Льюиса, на это не решился бы. И я стала бояться его следующегошага…

Она поежилась, как от озноба.

– Я восхищалась Льюисом. Меня восхищало – как бы лучшесказать – то, что было в нем хорошего. Но я вижу, что хороший человекобязательно должен быть смиренным.

Доктор Голбрейт ласково сказал:

– Вот этим, Керри-Луиза, я всегда восхищался в вас –вашим смирением.

Прелестные голубые глаза раскрылись широко и удивленно.

– Но у меня-то – никаких талантов, и вообще не такая ужя хорошая. Я способна только восхищаться хорошими качествами в других.

– Милая Керри-Луиза, – сказала мисс Марпл.

– Думаю, что бабушке будет хорошо с тетейМилдред, – сказала Джина. – Тетя Милдред стала гораздо симпатичнее,не такая чудаковатая, если понятно, что я имею в виду.

– Я поняла, что ты имеешь в виду, милочка, –сказала мисс Марпл.

– А мы с Уолли недели через две возвращаемся в Штаты.

Джина искоса взглянула на своего мужа.

– Там я забуду и Стоунигейтс, и Италию, и своидевические годы и сделаюсь стопроцентной американкой. Нашего сына будут достарости называть Младший. Уолли, могу ли я сказать лучше, чем сказала?

– Конечно, не можешь, Кэт[73], –сказала мисс Марпл.

Уолли снисходительно улыбнулся старой даме, путавшей имена,и мягко поправил ее:

– Она Джина, а не Кэт.

Но Джина рассмеялась.

– Она знает, что говорит. Тебя, вот увидишь, сейчасназовет Петруччио.

– Просто я считаю, – сказала мисс Марпл, обращаяськ Уолтеру, – что вы поступили очень мудро, дорогой мальчик.

– Она считает, что ты для меня самый подходящиймуж, – сказала Джина.

Мисс Марпл переводила взгляд с одного на другого. Какприятно, думала она, видеть любящих друг друга молодых людей. А Уолтер Хадд изугрюмого молодого человека преобразился в добродушного, улыбчивого великана…

– Вы оба напоминаете мне…

Джина ринулась к мисс Марпл и зажала ей рот рукой.

– Нет, милая! – воскликнула она. – Непродолжайте! Мне подозрительны эти параллели с вашими деревенскими соседями. Вних всегда таится какая-нибудь шпилька. Ведь вы такая насмешница!

Ее глаза затуманились.

– Я часто думаю о вас, о тете Рут и о бабушке, о том,как вы когда-то в молодости дружили… И очень хотела бы знать, какими вы тогдабыли, но как-то не могу себе это представить.

– Еще бы! – сказала мисс Марпл. – Ведь всеэто было так давно…