Потом она посмотрела на всех нас. На меня, а я так хотела ейпомочь, только не знала как. На Джолли, та, как всегда, была рядом с ней –суровая и любящая, готовая ей служить. Стивен протягивал к ней руки. Смешнаястаренькая мисс Марпл смотрела очень печально и устало. Даже Уолли былвзволнован. Все мы так любили ее и так хотели что-нибудь сделать.

Но бабушка сказала только: «Милдред». А тетя Милдредсказала: «Мама». И они вместе вошли в дом. Бабушка – такая маленькая, хрупкая –опиралась на тетю Милдред. Я раньше не знала, что они так любят друг друга. Этосовершенно не было заметно».

Тут Джина остановилась и пососала кончик вечного пера. Потомзакончила письмо так:

«Теперь обо мне и Уолли – мы возвращаемся в Штаты при первойвозможности».

– Как ты догадалась, Джейн?

Мисс Марпл ответила не сразу. Она задумчиво посмотрела наобоих своих собеседников – Керри-Луизу, похудевшую, еще более хрупкую, нопо-прежнему странно спокойную, и старика с доброй улыбкой и копной седых волос.Это был доктор Голбрейт, епископ Кромерский.

Епископ взял руку Керри-Луизы в свою.

– Большое горе вы перенесли, дитя мое, и большоепотрясение.

– Горе, да, но не потрясение.

– Да, именно так, – сказала мисс Марпл. – Этои помогло мне догадаться. Все твердили, что Керри-Луиза живет в ином мире идалека от действительности. А ведь ты была к действительности ближе всех. Тыникогда не жила иллюзиями, в отличие от большинства из нас. Когда я внезапнопоняла это, я решила держаться именно того, что ты говорила и чувствовала. Тыбыла убеждена, что никто не пытается тебя отравить, ты не верила в это – и былаправа, что не верила, потому что так оно и оказалось. Ты не верила, что Эдгарможет убить Льюиса, и опять-таки была права. Он никогда не причинил бы емуникакого зла. Ты была уверена, что Джина не любит никого, кроме своего мужа, иснова была права.

И как только я стала прислушиваться к твоим словам, я сразупоняла, что некоторые события, казавшиеся реальными, были всего лишь иллюзиями.И эти иллюзии создавались с определенной целью. Именно так действуют фокусники.Чтобы ввести зрителей в заблуждение. А зрителями были мы все.

Алекс Рестарик был первым, у кого мелькнула догадка, –он увидел вещи под другим углом, извне. Когда он стоял на подъездной аллеевместе с инспектором и смотрел на дом, он увидел, какие возможности даваливыходившие на террасу окна. Он вспомнил также топот бегущих ног, который слышалтам накануне ночью. А хронометраж времени, проведенный инспектором, показалему, что многое происходит гораздо быстрее, чем мы думаем. Констебль сильнозапыхался. Думая об этом позже, я вспомнила, что Льюис Серроколд, отпирая в тотвечер дверь своего кабинета, тоже тяжело дышал, и не мудрено – ведь перед темему пришлось бежать что было сил…

Но для меня главной загадкой был Эдгар Лоусон. Мне всегдаказалось, что что-то в нем не так. Все, что он говорил и делал, вполнесоответствовало тому, кем он представлялся. И все же что-то было не так.Создавалось впечатление, что вполне нормальный молодой человек просто играетроль шизофреника. Он явно переигрывал. И поэтому в нем всегда было нечтотеатральное.

Все было, видимо, очень тщательно продумано и спланировано.Когда приехал Кристиан, Льюис почувствовал, что тот что-то заподозрил. И ондостаточно знал Кристиана, чтобы понимать, что, однажды что-либо заподозрив,тот не успокоится, пока не выяснит, насколько основательны его подозрения.

– Да, – сказала Керри-Луиза. – Таков былКристиан. Вроде бы медлительный, зато очень въедливый и сметливый. Не знаю, чтоименно возбудило его подозрение, но он стал докапываться и обнаружил истину.

– Я так себя теперь ругаю, – сказалепископ, – за то, что не был более внимательным попечителем.

– От вас и не ждали компетентности в финансовыхвопросах. Все финансы сперва были доверены мистеру Гилфою. Когда тот умер,Льюис благодаря своему большому опыту получил их, в сущности, целиком в своераспоряжение. Это и вскружило ему голову.

Щеки ее слегка порозовели.

– Льюис был выдающейся личностью, – сказалаона. – Он лелеял великие планы и страстно верил, что многое можно сделать,если иметь много денег. Он их желал не для себя, во всяком случае, он не былвульгарным и жадным стяжателем. Ему нужно было могущество, которое дают деньги.И нужно было для того, чтобы делать великое добро…

– Он хотел быть Богом, – сказал епископ. Голос еговнезапно стал суровым. – Он забыл, что человек всего лишь смиренное орудиебожьей воли.

– И присвоил деньги Фонда, – сказала мисс Марпл.

– Не только это… – Доктор Голбрейт не решалсяпродолжать.

– Говорите ей все, – сказала Керри-Луиза. –Она – мой старый, верный друг.

– Льюиса Серроколда можно было назвать чародеем вобласти финансов, – продолжал епископ. – За годы своей долгойфинансовой деятельности он, забавы ради, разработал множество способовмошенничества, которые практически невозможно было раскрыть. Если угодно, этобыла интеллектуальная игра. Но со временем он понял, какие заманчивыеперспективы сулят крупные доходы, и не мог устоять – применил свое умение напрактике. В его распоряжении оказался первоклассный материал. Из мальчиков,которые проходили через Школу, он составил небольшую группу избранных. Это былимальчики с преступными наклонностями, с очень острым умом и с любовью к сильнымощущениям. Мы еще не во всем разобрались, так как этот его кружок был тайным.Его участники получали специальную подготовку, а затем ключевые должности пофинансовой части. Выполняя указания Льюиса, они так манипулировалибухгалтерскими документами, что могли, не вызывая подозрений, изымать крупныесуммы. Эти операции и их детали настолько сложны, что аудиторам потребуютсямесяцы на то, чтобы все распутать. Но уже сейчас видно, что под различнымиименами на разных банковских счетах Льюис Серроколд в самое ближайшее времярасполагал бы колоссальными суммами. Он хотел основать за океаном колонию,которой бы владели и управляли сами молодые правонарушители, на кооперативныхначалах. Конечно, это была фантазия…

– Но фантазия, которая могла осуществиться, –сказала Керри-Луиза.

– Да, возможно, и могла бы. Однако Льюис Серроколдиспользовал для достижения своей цели преступные средства, и КристианГулбрандсен это обнаружил. Он был очень расстроен прежде всего тем, что значилобы разоблачение Льюиса для вас, Керри-Луиза.

– Вот почему он спросил меня, здоровое ли у менясердце, – сказала Керри-Луиза. – А я тогда и не поняла.

– Когда Льюис Серроколд приехал из Ливерпуля, Кристианвышел ему навстречу, в сад, и сказал, что обнаружил его махинации. Льюис,кажется, принял это спокойно. Оба они согласились, что надо, наскольковозможно, щадить вас. Кристиан сказал, что напишет мне и попросит приехать сюдакак одного из попечителей, чтобы обсудить положение.