– Убери-ка лучше отсюда скипидар.

Эрни повиновался, бормоча про себя:

– Ну и дела здесь делаются! Вчера прикончили старогоГулбрандсена, сегодня – потайной отравитель. Как вы думаете, миссис, это всеодин и тот же орудует? А что, если я знаю, кто старика укокошил?

– Ничего ты не можешь об этом знать.

– А вот и могу! А если я вчера ночью выходил и кое-чтовидел?

– Как это – выходил? Колледж запирается в семь часов,после переклички.

– Перекличка!.. Да я когда хочу, тогда и выхожу. Я сзамками что хошь сделаю. Выхожу и гуляю себе по парку.

– Довольно врать, Эрни, – сказала Джина.

– Кто это врет?

– Ты! Врешь и хвастаешь, а сам ничего подобного неделаешь.

– Это вы так говорите, мисс, а вот пусть полиция испросит, что я видел прошлой ночью?

– Ну и что же ты видел?

– Ага! – сказал Эрни. – Небось хочется знать?

Джина замахнулась на него, и он обратился в бегство. ПодошелСтивен. Они обсудили некоторые технические детали своей работы и вместе пошли кдому.

– Здесь все уже знают про бабушку и про конфеты, –сказала Джина. – Все мальчишки. Ну как они исхитряются все узнавать?

– Какой-нибудь местный беспроволочный телеграф!

– Знают даже про визитную карточку Алекса. Ну не глуполи было вкладывать его карточку в коробку, когда он сам уже ехал сюда?

– Да, но кто знал, что он едет? Он собрался сюданеожиданно и послал телеграмму. А коробка, наверное, уже была отправлена попочте. Если бы он не приехал, визитная карточка была бы неплохой задумкой.Потому что он действительно иногда присылает Каролине конфеты.

Потом Стивен сказал:

– Чего я никак не пойму, так это…

– …зачем кому-то потребовалось отравить бабушку? –перебила его Джина. – Это трудно себе представить. Ведь она такаяпрелесть! И все здесь ее обожают.

Стивен не ответил. Джина пристально взглянула на него.

– Я знаю, о чем ты думаешь, Стив!

– Да, думаю!

– Ты думаешь, что Уолли… не обожает ее. Но Уоллиникогда никого не отравил бы. Смешно даже думать!

– Ты хорошая жена.

– Не ехидничай.

– Я не ехидничаю. Ты действительно хорошая жена. Явосхищаюсь этим. Но, милая Джина, так не может тянуться до бесконечности.

– Ты о чем, Стив?

– Ты отлично знаешь, о чем. Вы с Уолли не подходитедруг другу. И ничего тут поделать нельзя. Он это тоже знает. Разрыв неизбежен,он давно назрел. И тогда вы оба будете гораздо счастливее.

– Не говори глупостей, – сказала Джина.

Стивен засмеялся.

– Не станешь же ты уверять, что вы подходящая пара ичто Уолли здесь нравится.

– Не могу понять, что с ним! – воскликнулаДжина. – Он все время дуется. Почти не разговаривает со мной. Ума неприложу, что с ним делать. Почему ему здесь не нравится? Нам вначале было таквесело вместе, а теперь его точно подменили. Ну почему люди так меняются?

– Я тоже меняюсь?

– Нет, милый Стив. Ты все тот же. Помнишь, как я всюдуувязывалась за вами, когда вы приезжали на каникулы?

– И какая ты была несносная девчонка… Что ж, теперьроли переменились. Теперь ты делаешь со мной, что хочешь, верно, Джина?

Джина коротко сказала:

– Идиот! – И продолжала: – Как ты думаешь, Эрниврет? Говорит, будто выходил вчера ночью, и намекает, что мог бы кое-чторассказать об убийстве. Может это быть правдой?

– Конечно нет. Ты же знаешь, какой он хвастунишка. Лишьбы обратить на себя внимание.

– Знаю. А все-таки…

Дальше они шли молча.

Заходящее солнце освещало западный фасад дома. ИнспекторКарри огляделся.

– Говорите, примерно здесь остановили вчера вечеромвашу машину? – спросил он.

Алекс Рестарик немного отступил назад, как быприсматриваясь.

– Да, пожалуй, – сказал он. – Из-завчерашнего тумана мне трудно определить точно. Скорее всего здесь.

Инспектор Карри еще раз внимательно огляделся. Подъезднаяаллея делала в этом месте поворот, и из-за кущи рододендронов внезапно выступалзападный фасад дома с его террасой, ступеньками, выходившими на газон, и живойизгородью из тиса. Дальше аллея вилась среди деревьев, проходила между домом иозером и перед восточным фасадом дома заканчивалась широкой площадкой,усыпанной гравием.

– Доджет! – скомандовал инспектор.

Констебль Доджет, стоявший наготове, тут же началдействовать. Он пересек по диагонали газоны, добежал до террасы и вбежал вбоковую дверь. Несколько секунд спустя в одном из окон был подан знак – сильноколыхнулась занавеска. Констебль Доджет снова появился в дверях и вернулся,пыхтя, как паровая машина.

– Две минуты сорок две секунды, – сказал инспекторКарри, щелкнув своим секундомером. – Эти дела много времени нетребуют, – благодушно заметил он.

– Я бегаю не так быстро, как ваш констебль, –сказал Алекс. – Вы, очевидно, хронометрируете мои предполагаемыепередвижения.

– Я только выяснил, что у вас была возможностьсовершить это убийство. Вот и все, мистер Рестарик. Я не выдвигаю никакихобвинений – пока.

Алекс любезно сказал констеблю Доджету, который все еще немог отдышаться:

– Конечно, бегаю я не так быстро, но думаю, что яменьше бы запыхался.

– Это у меня с прошлогоднего бронхита, – сказалДоджет.

Алекс обернулся к инспектору:

– Все стараетесь вывести меня из себя, смотрите, как ябуду реагировать, а ведь мы, творческие люди, такие чувствительные и нежныесоздания! – Его тон стал насмешливым. – Слушайте, неужели вы всерьездумаете, что я причастен к этому делу? В таком случае, зачем бы я сталприсылать миссис Серроколд отравленные конфеты и свою визитную карточку?

– А может быть, вы хотите посеять в нас сомнения. Ведьсуществует такая вещь, как двойной блеф, мистер Рестарик.

– Так-так. Остроумная догадка. Кстати, неужели конфетыи в самом деле оказались отравленными?

– Да, шесть конфет с ликером в верхнем ряду былиотравленными. Там был аконит.[63]