Там стояла старомодная кушетка и несколько неудобныхвикторианских стульев с выгнутыми деревянными спинками. Их ситцевая обивкавыцвела, но рисунок был очень красив: Хрустальный Дворец. Это была одна изсамых маленьких комнат в доме, и все же она была много больше современныхгостиных. Комнатка была уютной, со множеством столиков, уставленныхбезделушками и фотографиями. Карри увидел старое фото двух маленьких девочек.Одна была темноволосая, с живым, выразительным личиком, другая совсемнекрасивая, угрюмо смотревшая на мир из-под густой челки.

Это выражение инспектор уже видел в то утро. На фотографиибыло написано: «Пиппа и Милдред». Фотография Эрика Гулбрандсена висела на стенев массивной раме черного дерева с золотом. Карри заметил также фотографиюкрасивого мужчины со смеющимися глазами и предположил, что это Джон Рестарик.Тут открылась дверь и вошла миссис Серроколд.

Она была в черном платье из полупрозрачной, струящейсяткани. Маленькое, чуть розоватое лицо казалось еще меньше под коронойсеребристых волос. В ней была хрупкость, от которой у инспектора защемилосердце. В эту минуту он понял то, что озадачивало его все утро. Он понял,почему окружающие ее люди стараются оградить Каролину-Луизу Серроколд от всякихневзгод.

Однако, подумал он, она не из тех, кто все время ноет ижалуется.

Она поздоровалась, попросила его сесть и сама села на стулвозле него. Ему сразу стало казаться, что это не он пришел ободрить ее, а,наоборот, она старается поддержать его своей приветливостью. На вопросы,которые он ей задавал, она отвечала с готовностью и без колебаний. Четкорассказала о том, как погас свет, как разыгралась сцена между Эдгаром Лоусономи ее мужем и как они услышали выстрел…

– Вам не показалось, что стреляли в доме?

– Нет, я подумала, что стреляют в парке. И даже что этомог быть автомобильный выхлоп.

– Во время сцены между вашим супругом и ЭдгаромЛоусоном вы не заметили, чтобы кто-нибудь выходил из Зала?

– Уолли вышел еще до того, чтобы починить электричество.Вскоре затем вышла мисс Беллевер, чтобы что-то принести, не помню что.

– И больше никто не выходил?

– Мне кажется, никто.

– А вы наверняка заметили бы это, миссис Серроколд?

Она слегка задумалась.

– Нет, пожалуй, не заметила бы.

– Вы были целиком поглощены тем, что происходило вкабинете?

– Да.

– И вы очень боялись того, что могло там случиться?

– Нет, я бы не сказала. Я не думала, что действительночто-то случится.

– Однако у Лоусона был револьвер.

– Да.

– И он угрожал им вашему мужу.

– Да. Но он не собирался стрелять на самом деле.

Инспектор Карри ощутил уже ставшее привычным раздражение.Еще одна идеалистка!

– Вы не могли быть уверены в этом, миссис Серроколд.

– И все же я была уверена. Внутренне. Наша молодежьназывает это «разыграть спектакль». Именно это там и происходило. Эдгар ещесовсем мальчик. Он разыграл глупую мелодраму, вообразив себя этаким роковымгероем. Героем романтической истории, которого преследуют злодеи. Я быласовершенно уверена, что он не станет стрелять.

– Но он все же выстрелил, миссис Серроколд.

Керри-Луиза улыбнулась.

– Думаю, что револьвер выстрелил случайно.

Раздражение инспектора нарастало.

– Это не было случайностью. Лоусон стрелял дважды, онстрелял в вашего мужа. И едва не попал.

Керри-Луиза вздрогнула и сразу стала очень серьезной.

– Я просто не могу поверить. Но, конечно, –поспешила она добавить, предупреждая протест инспектора, – конечно, ядолжна верить, раз вы так говорите. И все же я чувствую, что этому должно бытькакое-то вполне безобидное объяснение. Может быть, доктор Мэйверик объяснитмне.

– О да, доктор Мэйверик, конечно, объяснит, –угрюмо сказал инспектор. – Уверен, что доктор Мэйверик может объяснитьвсе, что угодно.

Миссис Серроколд неожиданно сказала:

– Я знаю, большая часть того, что мы здесь делаем,кажется вам глупым и бесполезным. Я понимаю, что психиатры могут порой оченьраздражать. Но мы чего-то достигаем. Бывают неудачи, но есть и успехи. И то,что мы стараемся сделать, стоит усилий. Эдгар действительно предан моему мужу,хотя вы вряд ли в это поверите. Он вообразил эту глупость – будто Льюис егоотец, – потому что ему очень хочется иметь такого отца, как Льюис. Мнетолько непонятно, с чего он вдруг так разнервничался. Ему ведь стало гораздолучше, он стал практически нормальным. Впрочем, он и всегда казался мне вполнездоровым молодым человеком.

Инспектор не стал спорить.

– Револьвер, из которого стрелял Эдгар Лоусон,принадлежит мужу вашей внучки, – сказал он. – Видимо, Лоусон взял егов комнате Уолтера Хадда. Скажите, а вот это оружие вы когда-нибудь раньшевидели?

На его ладони лежал маленький черный автоматическийпистолет.

Керри-Луиза взглянула на него.

– Нет, по-моему, не видела.

– Я нашел его под сиденьем вертящегося табурета. Изнего тоже недавно стреляли. Мы еще не успели как следует все проверить, но одномогу сказать: в мистера Гулбрандсена стреляли именно из него.

Она нахмурилась.

– И вы нашли его под сиденьем табурета?

– Под старыми нотами, которыми, видимо, не пользовалисьмного лет.

– Значит, он был там спрятан?

– Да. Вы помните, кто сидел за роялем вчера вечером?

– Стивен Рестарик.

– Он играл?

– Да, тихонько наигрывал. Странный, печальный мотив.

– Когда он перестал играть, миссис Серроколд?

– Когда перестал? Не помню.

– Но ведь не играл же он весь вечер?

– Нет. В какой-то момент музыка смолкла.

– И он вышел из-за рояля?

– Не знаю. Не помню, что он делал до того, как подошелк двери кабинета, чтобы подобрать ключ к замку.

– Могла ли у Стивена Рестарика быть причина убитьмистера Гулбрандсена?

– Никакой, – сказала она. – И я не верю, чтоон мог это сделать.

– А вдруг Гулбрандсен обнаружил нечто такое, что Стивенпредпочел бы скрыть.