И хотя его очень подмывало, Поль все-таки не полез в Интернет искать что-нибудь о шале, которое, по всей видимости, посещала Жюли летом 2007-го. Не оставлять следов. В любом случае он узнает это завтра. Терпение.

Он подумал о дневнике Жюли, об играх, рисунках, странных фразах. Вспомнил набросок существа с двумя лицами и подпись внизу: «Ксифопаг». Достал старый словарь, стоящий в шкафу.

Тератологический[40] термин. Ксифопаги – люди с врожденным уродством, результат одного из пороков развития, при котором двойной плод (близнецы) сращен в области грудины или ее мечевидного отростка вплоть до совместного пупка. К этой категории относятся сиамские близнецы.

Урод-ксифопаг… Монстр… Что хотел сказать автор рисунка? Добро с одной стороны, а зло – с другой? Вел ли любовник Жюли двойную жизнь? С одной стороны, прекрасное положение в обществе, работа, никаких отклонений. А с другой – худший из извращенцев, способный заказать похищение и отнять юную девушку у ее родителей.

Он поглубже уселся в кресло и задумался. Луизе придется несладко, но она сама связалась с подонком. С человеком, который годами мучил Коринну, посылая ей анонимные письма, без конца бередя воспоминания об исчезнувшей дочери. С типом, у которого, возможно, с самого начала были ключи к разгадке, но он держал свою чудовищную тайну при себе.

Его последние слова постоянно крутились в голове жандарма. «Против тебя я ничего не имею», – сказал он Габриэлю перед своим смертельным прыжком. Зачем он бросил эту фразу? Исключив Габриэля, подразумевал ли он тем самым, что предметом его ожесточенной злобы была Коринна? Почему? Каким образом Давид мог быть в курсе палиндромов и дневника? И потом, какая связь существовала между ним и мужчиной, с которым встречалась Жюли, ведь тот был a priori намного старше?

Или это был его отец?

По здравом размышлении гипотеза об отце Давида показалась Полю абсурдной. Еще за долгие годы до его смерти в папаше Эскиме не оставалось ничего от мало-мальски приличного человека. Спившийся субъект, вовсе не из тех, кто мог бы рисовать лабиринты. Жюли никогда бы не втюрилась в такого человека.

Поль вернулся на Альбион около десяти вечера; голова шла кругом. Его снедало желание расспросить Коринну об Эскиме, о прошлом, но и тут ему не следовало возбуждать ни малейших подозрений.

Без всякого аппетита он сел за стол. Жена не стала его дожидаться, она уже смотрела какой-то сериал, лежа на диване и набросив на ноги плед. Его куриное филе с горошком остыли. Он не попытался приблизиться к ней, когда она заявила, что идет спать. Пять минут спустя Коринна молча вернулась. Осталась стоять на пороге комнаты.

– Мы с тобой почти не видимся. Ты день и ночь на работе, еще хуже, чем раньше, а когда ты дома, то молчишь.

– Сейчас сложный момент с этим делом об убийстве.

Кончиком вилки он катал горошину.

– А я не про сейчас, – ответила она. – У нас так уже много месяцев.

Коринна терпеливо ждала, надеясь на какую-то реакцию, на ответ, но он не шевельнулся, и она ушла. Поль бросил вилку на стол. Он больше не мог.

Лег на диван и погрузился в гипнотическое созерцание угасающих языков пламени в камине. Как и они, его брак умирал. Коринна никогда не исцелится от тоски по дочери. Отсутствие Жюли было раком, который неумолимо и скрытно продолжал медленно убивать ее и разрушать его самого, пусть и не напрямую. А теперь еще и груз на совести, с которым ему придется жить и о котором он никогда не осмелится заговорить с ней, а значит, отдалится еще больше. Поль злился на себя за то, что у него не осталось сил для борьбы.

С момента возвращения Москато в Сагасе начали всплывать старые грязные тайны. Жюли и ее загадочный любовник, Таншон и его перетрахи, Луиза и ее отвратительный шантаж. А теперь еще и Эскиме. Кто следующий в списке?

Всю ночь он размышлял. Луизу допросят, как и работников покойного. Проанализируют психологическое состояние Эскиме в последние недели, и Луиза поклянется, что он и не думал о суициде, у них были планы дальнейшей совместной жизни… Но у Поля имелось чем козырнуть: Эскиме был тем самым анонимщиком, он фотографировал трупы, он сожалел о содеянном… и прочие байки в том же духе. Покончить с жизнью представлялось единственным выходом. Версия выстраивалась достаточно убедительная для судьи Кассоре, Поль не сомневался. Жандарм крепко вцепится в бразды расследования, стараясь насколько возможно оберечь свою дочь, потому что ей предстоит пережить двойное горе: любовник-анонимщик и смерть этого любовника.

В половине седьмого Коринна отбыла на работу. Он дал ей позавтракать в одиночестве, дождался ее ухода, скорчившись под одеялом, и только потом встал. В этот момент Поль себя ненавидел.

Приехав в бригаду к восьми утра, он походя кивнул дочери, уже сидевшей в своем кабинете. Она, конечно же, не раз пыталась связаться с Эскиме, поскольку собиралась провести ночь у него. И наверняка его молчание ее тревожило.

Только около девяти он приступил к реализации своего мрачного, но необходимого сценария: отправился со своим заместителем Бенжаменом Мартини в направлении озера Мируар. Седрик Дамеус следовал за ними в собственной машине на случай, если автор граффити оставил отпечатки пальцев. Луиза не задала никаких вопросов и не предложила сопровождать их, так что ему не пришлось выкручиваться. Во что бы то ни стало он должен был избавить ее от кровавого зрелища.

Поль припарковался перед фасадом гидроэлектростанции, дал коллеге немного форы, задержавшись у багажника, чтобы достать оттуда фотоаппарат, пока Дамеус тащил внутрь свой чемодан с оборудованием. Капитан хотел, чтобы тело непременно обнаружил один из его коллег.

И стратегия сработала. Помощник позвал его, как только он появился в торце здания. Поль подбежал, бурля от адреналина. Посмотрел на бесформенный кусок плоти, ударившийся о скалу на скорости больше ста километров в час. Голова расколота, конечности изогнуты под невозможными углами, и литры крови вокруг. И в довершение всего – когда они соберутся вызвать Эскиме, чтобы увезти труп, тот не подойдет к телефону. По вполне уважительной причине.

Мартини пребывал в прострации с утра пораньше. Дамеус застыл, поставив свой чемоданчик у ног. Поль осторожно подошел ближе. Похоже было на мрачное полотно Поллока[41]. Жандарм поднял глаза вверх, к вершине стены, где виднелся край дамбы:

– Шансов промазать у него не было.

Мартини с Дамеусом смотрели на него, выдыхая облачка пара. Полю следовало внимательно за собой следить, не сказать лишнего и не сделать лишнего. Никакого особого рвения или намеков, лишь строгое следование процедуре. Он повернулся к ним и вытащил из кармана мобильник: