– Я не надену эту удавку. Она мне все ребра переломает, – возмущалась я.

– Приличная дама не может появиться в обществе без корсета, – настаивал граф.

Вышло по-моему. Благо, талия у меня была тоньше, чем у многих дам в корсете. Потом мои волосы уложили в высокую прическу и напудрили. Первый раз в жизни мои волосы не касались спины. Это было непривычно. Тяжелая прическа оттягивала голову. Платье жало подмышками.

– Это сережки и ожерелье моей бабушки, – граф продемонстрировал содержимое синей бархатной коробочки, когда мы мчались в карете. – Они изумительно подойдут к твоему платью.

– Какая прелесть, – я всплеснула руками. Темно-синие сапфиры в окружении бриллиантов.

– Разумеется, это только на сегодняшний вечер, – сообщил Альберт.

– Разумеется, – я тут же вернулась с небес на землю. Граф вдел мне в уши серьги, застегнул на шее ожерелье.

– Готова?

Я глубоко втянула воздух, кивнула. Альберт вышел первым, протянул мне руку. Я вцепилась в его ладонь, сильно сжала.

– Успокойся, все будет хорошо, – прошептал он.

Легко сказать. Я была на грани обморока. Слишком ярко горели свечи, было душно, а сколько людей. Я видела себя, словно со стороны. Элегантная дама склоняется в изящном реверансе, раздает улыбки, кокетливо обмахивается веером.

– Моя кузина, Аделина.

– Очаровательна. А вы негодник, Альберт, так долго скрывали от нас такую прелесть.

– Откровенно говоря, Аделина – моя дальняя родственница. Мы даже не знаем, в каком родстве состоим.

– Откуда она, говорите?

– О, из города Nска. – Даже не помню, какой город выдумал граф. Я похолодела. Сейчас нас точно разоблачат.

– Правда? У меня там родственники, – обрадовался полный господин с бородавкой на кончике носа.

– И как поживают ваши родственники в Nске? – осведомился Альберт, улыбаясь.

– Признаться, я давно их не навещал, – стушевался господин, слегка порозовев.

Как же мы потом потешались над этим профаном.

– У меня родственники в Nске, – противным голосом произносил Альберт, я хохотала до слез.

Мы были популярны. Для нас распахивали двери лучшие салоны и дома. «Ах, кузина – само очарование. Ах, граф – сама галантность».

– Могу представить, как вытянулись бы их спесивые лица, если бы они знали, что принимают у себя цыганку, – Альберт веселился, как ребенок.

Мы развлекались вечера напролет, а потом любили друг друга, лишь под утро забываясь сном. Месяц пролетел, как один день. Пришло время возвращаться.

***

– И что потом, бабушка? – вклинилась в воспоминания внучка. Надо отдать ей должное, она долго сидела молча.

– Ничего, – я пожала плечами. – Мы вернулись.

– Граф предложил тебе руку и сердце? – воскликнула внучка.

– Только в книжках графы женятся на бесприданницах, дорогая, – я невесело усмехнулась. – Я ждала слов любви, их не последовало.

– Оставайся, – сказал Альберт. – Нам хорошо вместе.

Я покачала головой. Закусила губу, чтобы не разреветься. Он отдал мне все платья, подарил на прощание ожерелье. Разумеется, не то, которое я надевала на свой первый бал. Проводил до конюшни.

– Можешь взять Грома, – улыбаясь, произнес он. – Я назвал его Громом, – он протянул кусочек сахара вороному жеребцу. – В конце концов, мы познакомились благодаря ему.

Признаться, искушение было велико. Но в другом конце конюшни заржала Звездочка. Она меня узнала. Я не смогла ее бросить. Сложила в седельную сумку платья, оседлала Звездочку и, глотая слезы, вывела из конюшни.

– Помни, есть место, где тебя ждут, – крикнул вдогонку Альберт.

Эти слова долго грели мне душу в трудные времена.

Я направилась в табор. Папа ждал меня там. Мы обнялись.

– Бабушка, а как же граф? Почему ты не осталась? – перебила внучка.

– Я была слишком молода. Меня манила свобода, звала дорога. Я не смогла бы похоронить себя в поместье графа. Позже он был бы вынужден жениться. А что оставалось мне? Мириться с его женой? Скрываться? Нет, это не для меня, – я покачала головой.

– Мама, ты опять о своем мифическом графе? – строго произнесла дочь, заглянув в комнату. – Забиваешь девочке голову всякой ерундой. Уже поздно. Пора в кровать, – обратилась она к девочке.

– Щас, мам, – нехотя протянула внучка, когда дверь за матерью закрылась. – Бабушка, ты все выдумала? – раздосадовано спросила она. – Должны же быть доказательства. Где платья?

– Давно износились, – пожала я плечами.

– А ожерелье? – не сдавалась внучка.

– О, оно долго кормило меня в трудные дни, – улыбнулась я.

– Пора в кровать. Мама, ты тоже не задерживайся, – повторила дочь, возникнув в дверном проеме.

– Иду.

Огонь в камине почти догорел. Я зябко повела плечами, вздохнув, поднялась, озорно подмигнула внучке. «Уж мы-то с тобой знаем правду».

– Дорогая, ты идешь? – в комнату заглянул муж.

– Иду, Азат, иду, – я протянула ему руку.

Знаешь, ночное небо потрясающе красиво. Ныряешь в пульсирующую бездну с головой и ощущаешь себя песчинкой в безбрежном океане бытия. Все твои желания, проблемы, заботы – лишь тлен, прах на подошвах мироздания. Звезды так близко, что стоит лишь протянуть руку и можно зачерпнуть пригоршню.

–Смотри! Сияющая точка прочертила дугу на черном полотне неба. Падающая звезда! Загадать желание? Глупо. Но, в конце концов, что я теряю? Была не была. Загадал. Какое? Не скажу, а то не сбудется. Думаешь, я стал романтиком? Не хочется тебя разочаровывать, но все гораздо прозаичней.

Единственное доступное мне развлечение – это окно. Всего одно окно, из которого виден кусочек небосвода. И здесь совершенно нечем заняться, остается только философствовать, да любоваться светилами.

Не верь фантастам! Звезды здесь такие же, как и на Земле. Может, их мерцание чуть холоднее. А, может, это игра моего воображения. Никаких фиолетовых закатов, никакого зеленого солнца. Уж поверь мне.

С тех пор как я здесь, я смотрю на небо чаще, чем за все время, что прожил на Земле. Если, конечно, 'они' не врут, и мы не на Земле. Впервые в жизни пожалел, что всегда был равнодушен к астрономии и не могу отличить Большую Медведицу от Водолея

Ты спрашиваешь, где это – 'здесь'? Они утверждают, что 'здесь' – на одном из спутников Земли с непроизносимым названием – куча букв и цифр. Я не запомнил. Увы, я лишен возможности проверить. Они держат меня в полной изоляции, в информационном вакууме.