богатыри», я не придала этим словам значения, а между тем Гор словно сошёл с какого-то тематического живописного полотна. Всех отличий — гладко выбритый подбородок без малейшего намёка на былинную бороду. Одет тоже по-современному: светлая рубашка с коротким рукавом обтягивала могучие плечи, а элегантные светлые брюки со стрелками совсем не казались на этом человечище чужеродными.

Горыныч как будто с вполне искренним удовольствием стиснул в медвежьей охапке давнего знакомого, а потом обратил внимание на меня.

— А это что за небесное создание? Ты не говорил, что не один.

— Это Наташа, она оператор. Это Гоярын, или Гор, — ровно представил Ейш.

Слегка озадаченная, я вложила ладонь в протянутую руку.

— Восхищён и покорён, прекрасная сударыня, — богатырь склонился к руке в поцелуе.

— Приятно познакомиться, — выдавила с заминкой.

Странное ощущение. Глупое. Когда читаешь всякие романы или смотришь кино, этот жест видится прекрасным и волнующим, а я, кроме неловкости, ничего не чувствовала. Наверное, поцелуй руки, как и поклоны с реверансами, надо уметь не только исполнять, но и принимать.

Гор к тому же задержал мою руку в своей явно дольше необходимого, что отдельно насторожило. Это Кощей ему безоговорочно доверяет, а я вижу в первый раз и не люблю, когда незнакомые типы лишний раз меня трогают. Даже за руку.

— Вы самый прекрасный оператор, которого я видел!

— Все остальные были мужчинами? — хмыкнула я и потянула руку. Удерживать он не стал, снова солнечно улыбнулся.

— Присаживайтесь, вы наверняка устали с дороги.

— Спасибо, — кивнула я и сделала вид, что не заметила вежливо отодвинутого стула, пробралась в угол на другой стороне четырёхместного стола. Рядом сел Кощей. Горыныч не акцентировал на этом внимание, вернулся на своё место.

— Ох и отвык я от перелётов. Самолёты в последнее время такие тесные — не развернуться, не продохнуть! Помнится, лет сорок назад...

Гор явно любил и умел рассказывать, вообще любил поговорить, и, несмотря на излишнюю шумность, слушать его было приятно — чистая речь, бархатистый низкий баритон и лёгкий флёр мягкой иронии надо всем, начиная с самого себя. Но очень быстро я поняла, что слушаю его как фоновый шум моря, гораздо больше сосредоточенная на меню — даже после того, как мы всё заказали. Волевым усилием заставила себя прислушаться, хотя бы из вежливости.

Он рассуждал о полётных нормах и ностальгировал о тех временах, когда в самолётах подавали нормальные столовые приборы, упомянул несколько забавных случаев, рассказал весёлую историю про потерянный багаж, потом перешёл на общие с Кощеем воспоминания. Тот отделывался короткими фразами, порой усмехался, но тоже не выглядел особенно заинтересованным беседой.

Встрепенулась я на упоминании того, как они случайно встретились под Минском в сорок четвёртом и чуть не поубивали друг друга.

— Подождите. А вы что, воевали? — Я обвела мужчин растерянным взглядом.

— И не раз! — широко улыбнулся Гор.

— Но вы же… — я озадаченно покосилась на Кощея, тот как-то неловко пожал плечами, а ответил опять его сородич.

— Так нам за столько лет земля уж родная стала, как в стороне сидеть? В мелкие свары, положим, не лезли, в Гражданскую оно тоже — не наше дело, ваша история. А вот тут — да, и француз когда пёр, и до того ещё всякой швали бывало...

— И кем вы служили? — Я оценивающе покосилась на Кощея, пытаясь угадать.

— Я в пехоте шагал, здоровый же чёрт, а Бессмертный — в танке мехводом колесил. О том разе подбили их, он командира выволок, да и вышел каким-то боком на нас… В грязи, в дыму, поди пойми, свой или нет!

— Гор, — поморщившись, оборвал его Кощей. — Давай не будем? Это не то, что стоит рассказывать красивой девушке за ужином.

— Ничего-то ты в красивых девушках не понимаешь! — рассмеялся он. — Кому ещё про подвиги рассказывать? Только девушкам! Вот вам, Наташенька, интересно?

— Давайте не будем, — скрепя сердце попросила я, хотя и правда было любопытно. Узнать, как жили, и понять, как Кощей объяснял сослуживцам свои странные руки.

— Ну я же по глазам вижу, что интересно!

— Только Ейшу явно не хочется вспоминать.

Вроде бы не сказала ничего неожиданного — логично не заставлять человека переживать неприятные моменты. У меня прадед такой же был; сама я не застала, а от бабушки наслушалась, что из него слова было не вытянуть о войне. Сколько она ни пыталась выспросить, до самой смерти только шутки и дурачества, хотя у самого «иконостас» был будь здоров.

Кощей отреагировал ожидаемо, одарил обычной своей слабой улыбкой и благодарным кивком. А вот Гоярын на мгновение замер, растерянно приподняв брови, отчего выражение лица стало крайне забавным, откашлялся, смерив нас обоих непонятным взглядом, и вдруг начал рассказывать об уральских красотах и природе. Очень удачно: не надо вслушиваться, не мешает думать.

Новость о том, что эти пришельцы не просто жили здесь долгие годы, вылавливая всякую нечисть и порой подкидывая кому-то дельные мысли в прогрессорских целях, но деятельно участвовали в истории, оказалась неожиданной, а абстрактная «очень долгая жизнь» наполнилась огромным количеством деталей. И неважно, что я сама уже мысленно примеряла Кощею множество фантастических знакомств. То была ревность, а не разумное осознание.

Не представляю, как они не сошли с ума, но хорошо понимаю, почему в какой-то момент Ейш не выдержал. Странно, что так долго терпел! А ещё странно, что сейчас ведёт себя как обычный человек. Мне всегда казалось, что у бессмертных существ должно быть какое-то другое восприятие действительности.

После вкусного ужина, к концу которого даже Гор как будто немного выговорился и подутих, мы вышли из ресторана.

— Милая Наташа, ложитесь спать, вы устали. А мы с Ейшем у меня в номере посидим, покумекаем...

— Ага, побежала, волосы назад, — проворчала я и уцепилась за ладонь Кощея в поисках моральной поддержки. Он ничего не сказал, но пожал мои пальцы.

— Но… — такое искреннее, почти детское недоумение отразилось на лице Гоярына, что мне сразу стало стыдно за резкость.

— Извините за грубость, я правда устала, — опомнилась я. — Но лучше понимать, что происходит, раз уж с самого начала в это влезла.

— Стоит ли? Мы прекрасно разберёмся и сами, у нас-то опыта поболе будет…

— С удовольствием начну его перенимать.

— Не сердись, — вмешался Кощей, слушавший наши препирательства с лёгкой улыбкой, и