– Не могу, Таскув. Я не могу позволить тебе излечить его.

– Но ты уже пустил меня так далеко.

– Я мог бы сделать это гораздо быстрее, – прозвучал тихий вздох. – Хотел оттянуть время. Но теперь у меня его не осталось. Прости.

Голова тяжелела, а всё вокруг мутнело. Таскув старалась удержаться и освободиться, но распутанные раньше переплетения заклятий теперь начали уплотняется вокруг неё, сковывать непроглядным коконом. Казалось, что они прошивают тело насквозь и, точно как древесные корни пьют воду из земли, теперь тянут из неё жизнь.

И вдруг ударили над головой огромные крылья, взметнулась вверх пыль, застилая и щипая глаза. Огромные когти исполинской птицы вцепились в колдовскую клетку, куда заключил Таскув волхв. Опаляющий жар древних и сильных слов, уложенных в оберегающее заклинание, разросся огненным шаром. Тугие жгуты, пленяющие дух Таскув, вспыхнули и мало-помалу осыпались пеплом к ногам. Она рванулась ввысь птицей, не такой большой, как та, что спасла её, но такой же сильной. Вцепилась в шипастую лозу и ударила крыльями,силясь порвать. Та натянулась, раня кожу до крови.

– Вызови огонь. Огонь Най-эква. Богиня поможет.

И Таскув воззвала к матери огня, испрашивая милости и помощи. Загудел громче невидимый бубен, словно кто-то другой бил в него, помогая и вознося вместе с ней молитву Най-эква.

“Матерь огня, пошли чистое пламя своё, чтобы избавить от скверны дух нуждающегося. Пусть прошитая мной кровь будет жертвой тебе и благодарностью”.

Она снова бросилась вверх, чувствуя, как сочится из маленьких ранок кровь и падает тяжёлыми каплями. Но скоро с перьев будто начало стекать жидкое пламя. Лоза дымилась и шипела, прогорая, извивалась, точно гадюка, но в какой-то миг порвалась.

Таскув, потеряв равновесие, кувыркнулась в воздухе и рухнула вниз. Плашмя грянулась о дно русла. Чуть полежала, пока не утихло гудение в голове. И помалу сквозь него пробился голос:

– Я не сомневалась, что ты справишься, моя дорогая.

Таскув открыла глаза и увидела перед собой сухонькую старушку. Её седые косы ниспадали до колен, морщины, глубокие и извилистые, рассекали кожу узором, похожим на водную рябь. Но глаза, чистые и молодые, окутывали силой. Огромной и первозданной, как душа мира.

– Это ты, Ланки-эква? – спросила Таскув и поняла, что не шевелит губами.

Старушка кивнула, улыбнувшись.

– Я рада, что ты послушала и не променяла свой дар на то, что называла любовью.

Таскув села, отряхивая ладони.

– Но я любила…

Ланки-эква опустилась перед ней прямо в песок, легко и гибко, точно молодуха.

– Теперь ты тоже так считаешь? Когда в твоём сердце горит настоящее чувство.

Таскув невольно прижала ладонь к груди. Горит. Каждый день это пламя согревает её, не требуя ничего взамен, не ожидая жертвы. Неужели такое оно, настоящее чувство?

– Я не знаю, – выдохнула она, сминая ворот платья. – Всё так запуталось.

– Всё очень просто, – ласково усмехнулась прабабка и тронула её за подбородок.

– Ещё… Я хочу избавиться от связи с Лунегом. Изберу ли я верный путь, если?.. – Таскув замялась.

– Если шагнёшь навстречу муромчанину? – Ланки-эква призадумалась, когда та кивнула. – Перед тобой разные пути. Но первым надо выбрать тот, что ведёт домой. Прости, моя девочка, но мне пора. Я и так провела в мире людей много времени, чтобы приглядеть за тобой.

Зашумела вдалеке вода. Буйным потоком она ринулась по руслу, наполняя его все больше. Таскув вскинула голову и оказалась в своём теле. Она тут же попыталась найти взглядом Урнэ, но её в светлице не оказалось. Дакша, тяжело дыша, встал со своего места, но не попытался сбежать и лица не потерял, даже понимая, что теперь все знают, что это он убивал княжича.

Ладонь Ижеслава легла на руку Таскув, влажную и липкую от только что пролитой крови. От неожиданности та выронила нож для трав, которым и рассекла себе кожу.

– Спасибо, – только и сказал княжич.

Тут же он попытался встать, чуть покачнулся, но устоял на ногах. Дакша сделал шаг назад, схлестнувшись с ним взглядом. Но Ижеслав не разразился гневом, не стал кликать стражу, чтобы его скрутили. Он прочистил горло и спросил, не сводя с глаз с человека, которому всё это время доверял:

– Почему?

Волхв вздохнул и на миг прикрыл глаза, словно с духом собирался.

– У бия рода кара-катай моя дочь и девушка, которую я люблю. В плену. И условием того, что их отпустят, была твоя смерть.

Ижеслав прищурился, пытаясь понять, не ложь ли это. Но Дакша смотрел на него твёрдо с тенью обречённости. Таскув знала, что он не врёт, но и без её подсказки княжич почувствовал это тоже.

– Разбил бы я тебе рожу, – проговорил он, покачав головой. – Да повезло тебе, что руку поднять могу с трудом.

– Разобьёшь позже, коли захочешь, – ничуть не испугался Дакша. Но в его глазах не было вызова.

А потому Ижеслав только усмехнулся.

– Зачем мучил, разве нельзя было убить быстрее?

Волхв снова сел на лавку, показывая, что не собирается уходить от ответов.

– Я отправил весть родичам Магсумы, – поведал он, – хотел, чтобы они узнали, что она в неволе, и спасли её. Тянул время, как мог. Думал, может, обойдётся всё. Но не знаю, что случилось. Знать, весть не дошла. Намедни мне передали, чтобы я поторопился. Потому и пытался остановить Таскув, когда она добралась к тому заклятию.

Дакша говорил, казалось бы, спокойно и невозмутимо. И, наверное, только Таскув ощущала, как нелегко ему это даётся. И страшно представить, что теперь с ним сделает Ижеслав.

– Ты никогда не говорил, что у тебя есть возлюбленная и дочь, –  княжич задумчиво оглядел волхва и тоже опустился в кресло: силы к нему вернутся не так быстро, как хотелось бы.

– Я знаю, что ты не позволил бы нам быть вместе, коль скоро я служу тебе и богам в твою честь.  С Магсумой мы встретились в короткие луны мира между тобой и катайским племенем, откуда она родом. А когда узнал, что она тяжела, вновь начались битвы. Магсуму изгнали, и она долго жила у сестры своей матери, которую давно отдали замуж в другой род. Далеко. Но её нашли, чтобы надавить на меня.

Ижеслав​ выслушал его и провёл ладонью по лбу, покосился на Таскув, которая не считала себя вправе вмешиваться в их разговор.

– Что скажешь, кудесница? Что мне с ним делать, ведь предал меня, получается? Смерти мне пожелал.

Он вновь опустил голову, запустив пальцы в чуть спутанные волосы. Кто бы мог подумать, что решение судьбы Дакши станет для него таким тяжёлым. И что он сможет подавить гнев, который неизбежно вспыхивает в груди, когда узнаёшь о предательстве.

– Говоришь, у бия кара-катай твоя семья? – наконец выпрямился он.