Несколько раз приходили новости из тюрьмы. Два письма от моего отца, которые я разорвал, не читая. Я так ничего и не вспомнил о той ночи, но мне это и не нужно было. Все, что мне нужно было сделать, – сложить картинки предыдущих избиений, чтобы понять, как все было в тот раз. Конечно, каким-то образом там еще оказалась Пикси. Я отбросил эти волнения.

– Мы хотели бы попросить тебя стать членом нашей семьи. Мы бы хотели… – Ронна посмотрела на Майка, чтобы он закончил ее фразу.

– …подать прошение о твоем усыновлении. Для этого потребуется, чтобы твой отец согласился на лишение его родительских прав. И этот процесс займет какое-то время. И мы не знаем, что он скажет, но…

Они медлили, в комнате воцарилась тишина. Пришлось поразмыслить. Мне уже почти восемнадцать, так что нет никакой необходимости усыновлять меня, кроме…

– Ты же знаешь, мы без ума от тебя. Мы любим тебя, ты стал для нас родным.

Ронна прослезилась и протянула руку.

Четыре месяца назад она сказала мне, что любит меня. Что все время ставила меня в один ряд со своими детьми. Так что я это знал. Но теперь я и правда все осознал.

Я попробовал заговорить несколько раз, но издал только писк, а затем ворчание. Я хотел сказать «да». Уже почувствовал это «да». Пикси заполонила мои мысли, и я ощутил, что предаю ее, бросаю. Прошли годы, но в моей голове она по-прежнему оставалась моей семьей. Я хотел бы, чтобы она была здесь. Хотел бы, чтобы она всегда была со мной.

Ронна выдохнула, и Майк потрепал ее по плечу.

Я должен уважать этих людей. То, что они сделали: уже имея трех своих детей, приютили подростка, который мог пойти любым путем. Я должен был стать для них семьей, и я хотел этого. Даже если поступал эгоистично.

– Было бы потрясающе.

Я сжал руку Ронны, и она ахнула, притягивая меня в объятия. Майк присоединился к нам, касаясь мокрыми волосами.

Они продолжали говорить что-то важное, но я ничего не слышал из-за того, что был ослеплен чувством. Они любили меня. Они действительно любили меня.

Тедди начала планировать вечеринку примерно через тридцать минут после нашего разговора с Ронной и Майком в гостиной. Дети тоже обняли меня. Мои сестра и братья. В ту ночь я лег спать с улыбкой. И оставил свою дверь открытой, чтобы еще больше ощущать себя частью семьи. Они решили усыновить меня, несмотря на то, что до того, как я стану официально взрослым, осталось шесть месяцев. Они хотели, чтобы я отмечал с ними Рождество, День благодарения, свадьбы и похороны. Когда Остин в полночь выскользнул из своей комнаты, чтобы покурить, он заметил, как я улыбаюсь, и постучал в дверной косяк.

– Привет, лютик. Или Братан-лютик. Как, черт возьми, ты себя чувствуешь?

Он сел на край моей кровати.

– Отлично. Чертовски отлично. – Я посмотрел на его руки, сигареты у него не было. – В чем дело? Ты бросил?

– О Боже, только не это… Твою мать. Ну да, я бросил. Надоело, что объем моих легких как у престарелой колибри. Бесит. Наверное, прямо сейчас я бы лучше проглотил кактус вместо сигареты.

Он сжимал и разжимал кулаки.

– Что ж, как твой почти официальный брат, я буду рад вдарить тебе, если вдруг захочешь покурить.

Я сел.

– Серьезно? У тебя руки как стволы деревьев и ладони огромные. Ты же вышибешь всю привлекательность из моего лица.

– Ни у кого не хватит сил на это, – подразнил его я.

– Точно, вот почему ты мой любимый брат.

Он оттолкнулся, повернувшись спиной к изножью кровати.

– О, твой любимый брат? Отлично. Я все расскажу маме.

Тедди залетела в мою комнату и забралась на Остина, словно он был Джангл Джим[15].

Мильт зашел и сел на стул у моего стола.

– Какого хрена вы тут делаете?

Тедди щелкнула Остина по носу.

– Он собирался в очередной раз «секретно» покурить.

Остин оттолкнул Тедди и уставился на нее.

– Откуда, черт возьми, ты знаешь?

– Пф. Моя комната наверху. Дым от твоих сигарет затягивало ко мне через окно, я просыпалась. Так и умереть можно от пассивного курения.

Она прижала руки к горлу и высунула язык.

Остин начал щекотать ее коленки, и она замахала руками.

Мильт посмотрел на меня, выглядывая поверх них.

– По крайней мере, мы есть друг у друга, когда они вытворяют подобное.

Мы протянули руки и дали «пять». Нет ничего лучше, чем чувствовать себя частью этого места и ощущать безопасность. Это потрясающе.

Глава 35

Гейз

После суда ощущение праздника пропало. Майк позвонил детям и попросил их убрать украшения. Ронна тихо плакала, Майк замолчал. Я смотрел в окно с заднего сиденья.

Ощущение было такое, словно Брюс снова ударил меня. Не только меня, но и всех Буратонов заодно. Нет, он не отказался от своих родительских прав. Нет, он не позволил меня усыновить. И поскольку Брюс всегда умел наносить три удара за раз, мы еще и узнали, что он досрочно вышел из тюрьмы благодаря своему хорошему поведению и занятиям по воспитанию детей. Будучи за решеткой, он даже руководил группой по изучению того, как быть примерным отцом.

Вместо вечеринки мне предстояло собрать сумку. В середине выпускного класса вместо обретения семьи я вернулся в прошлое. Достижения баскетбольного сезона остались в подвешенном состоянии. Я даже вслух не мог сказать то, что происходит. Сколько опасений мне это принесло. Напряжение было столь ощутимым.

Рука Ронны лежала ладонью вверх на подголовнике пассажирского сиденья. Я потянулся и сжал ее. Мы ехали так больше двадцати минут, пока ей не понадобилось выплакаться.

Мне предстояло вернуться в город. Брюс смог доказать, что может обеспечить меня, потому что аренда квартиры оплачивалась все эти годы.

Я позволил Ронне обнять меня, когда мы добрались до их дома. Не нашего дома. Их дома. Той ночью я лежал в комнате в темноте и прислушивался к голосам, отбивающимся эхом от стен. Ронна была готова сбежать. Собрать всех и просто сбежать. Майк сказал ей, что это не выход. Они не могли стать преступниками. У Майка была медицинская страховка. Я вытер слезы со щек и услышал, как в Ронне что-то сломалось.

– Я теряю еще одного сына. Он мой сын. Я люблю его. Они не могут забрать его.

От того, что я чувствовал ее боль, на душе заныло. Я хотел помочь ей. Господи, я бы даже мог постоянно сбегать