– Ты уже ходил по нему?

– Много раз.

– Ты никогда не говорил мне об этом.

– Потому что это большой секрет. Только трое его знают: Батистен, мой отец и я. А теперь еще и ты – значит четверо.

– Разве это так важно?

– Еще бы не важно! А жандармы! Стоит им появиться у Ле-Тауме, а ты раз – и уже выходишь с другой стороны. Они-то прохода не знают: пока обойдут кругом, тебя уже ищи-свищи! Ты поклялся, смотри же, никому!

– Даже моему отцу?

– У него есть охотничьи права. Зачем ему об этом знать?

В глубине скалы пещера сильно сужалась и заворачивала влево. Лили, выставив вперед одно плечо, протиснулся в узкое отверстие.

– Не бойся. Дальше будет шире.

Я последовал за ним.

Коридор в скале шел то вверх, то вниз, то вправо, то влево. Шума дождя слышно не было, но скала сотрясалась от рокота грома.

За последним поворотом стало светлее. Туннелеобразный коридор выходил наружу на другой стороне горы, и, по всей вероятности, Эскаупрес был под нами, но его сплошь заволокло пеленой тумана. К тому же на нас серыми валами надвигались грозовые тучи; минуту спустя из них хлынула вода, как на берег в прилив, и скоро нас затопило: в десяти шагах не было видно ни зги.

Пещера, в которой мы оказались, была шире первой, с потолка свисали сталактиты, а ее порог находился в двух метрах от земли.

Стихия разбушевалась не на шутку. Теперь дождь лил как-то особенно яростно, его струи густо и торопливо заливали все вокруг; вдруг вспышки молний стали следовать одна за другой безостановочно: каждый следующий раскат грома словно подхватывал предыдущий, слабеющий, и эта эстафета раскатов доходила до нас усиленной несмолкающим эхом.

От ударов дождевых капель подрагивало и роняло лоснящиеся листья растущее у порога терпентинное дерево. Было слышно, как справа и слева от нас, перекатывая камешки и камни покрупнее, неслись дождевые потоки, образующие, по всей видимости, крохотные водопады и звонко бурлящие водовороты.

Мы были, как нам думалось, в полной безопасности, исступление творящегося вокруг было нам нипочем, как вдруг раздался страшный удар грома и совсем рядом с нами кровавая вспышка молнии врезалась в отвесную скалу, сорвав с нее целую глыбу.

И тогда мы услышали, как трещат стволы деревьев на склоне, по которому несутся, подпрыгивая, каменные обломки, подминая под себя все, что попадается им на пути, чтобы потом, словно от взрывчатки, расколоться где-то далеко на дне ложбины.

На этот раз я задрожал от страха и отступил вглубь пещеры.

– Красиво! – произнес Лили, но я прекрасно понял, что и ему не по себе: подойдя ко мне, он сел рядом и добавил:

– Красиво, но бестолково.

– Это надолго?

– Может быть, на час, вряд ли больше.

Тонкие струйки воды потекли на нас из трещин в конусообразном каменном своде, терявшемся во мраке, а затем ливануло так, что нам пришлось пересесть.

– Самое обидное, что дюжина ловушек, как пить дать, пропадет… А уцелевшие придется хорошенько просушить у огня и смазать жиром, потому что… – Запнувшись на полуслове, он вдруг уставился куда-то за моей спиной и прошептал почти беззвучно одними губами: – Нагнись, только очень медленно, и возьми два крупных камня!

Онемев от ужаса и втянув голову в плечи, я продолжал неподвижно стоять на месте. Лили медленно нагнулся, по-прежнему не сводя глаз с чего-то, что находилось за моей спиной, но выше меня. Я тоже, в свою очередь, медленно нагнулся… Лили между тем поднял с земли два камня размером с кулак: я сделал то же самое.

– Обернись, только не спеши, – прошептал он.

Обернувшись, я увидел, как надо мной блестят в темноте два фосфоресцирующих глаза.

– Это вампир? – выдохнул я.

– Нет, это он, филин.

Вглядевшись изо всех сил, я различил силуэт птицы.

Она сидела на выступе скалы и величиной была чуть ли не под два фута. Вероятно, хлынувшая в пещеру вода вынудила ее покинуть свое гнездо, расположенное где-то под потолком пещеры.

– Если станет нападать, береги глаза! – прошептал Лили.

Тут мною внезапно овладел жуткий страх.

– Уйдем, – взмолился я, – уйдем! Лучше промокнуть, чем ослепнуть!

Я выскочил наружу прямо в туман, Лили за мной.

Я потерял картуз; дождь барабанил по моей непокрытой голове, мокрые волосы падали на глаза, застилая их.

– Держись поближе к скале! – крикнул Лили. – Мы не так сильно промокнем, а главное, не собьемся с пути.

И впрямь, в четырех шагах невозможно было различить хоть что-то.

Сперва я подумал, что, раз эти места нам хорошо известны, достаточно будет узнать хотя бы одно дерево, или одну каменную глыбу, или куст, чтобы определить, где мы находимся. Но туман не только мешал видеть: в силу своей неоднородности он еще и неузнаваемо искажал все вокруг. Он позволял различить призрачные очертания горбатой сосенки, зато полностью скрывал стоящий рядом с ней огромный дуб, а когда через какое-то время сосна исчезала, то откуда-то возникала половина ствола и кроны дуба. Все кругом беспрестанно менялось, и, не будь скалы, за которую мы держались, нам пришлось бы остановиться и ждать под проливным дождем.

К счастью, стихия мало-помалу утихала: гроза уже удалялась в сторону Гарлабан, и дождь ослаб. Он словно опомнился и лил более упорядоченно, отвесно, но с каким-то необыкновенным упорством.

Наша путеводная нить – скала вдруг кончилась, на смену ей пришел крутой подъем к Тауме. Дальше нам предстояло продвигаться вперед на свой страх и риск, как ребенку, отдернувшему руку от лестничных перил.

Лили шел первым.

Хотя дождевые потоки изрядно размыли тропинку, он все же отыскал ее, пристально всматриваясь в окружающее нас пространство и себе под ноги. Протянувший в тумане две изогнутые сухие ветки старый испанский можжевельник безошибочно подтвердил: мы на верном пути; дальше мы припустили бегом.

Наши туфли на веревочной подошве хлюпали. От мокрых волос простыл лоб. Куртка и рубашка прилипли к телу.

Издалека донеслось приглушенное, но непрерывное громыхание, нарушившее вновь установившуюся тишину. Лили замер и прислушался:

– Это где-то в Эскаупрес хлещет… Но точно не скажу.

Мы стали слушать: грохот, казалось, доносился со всех сторон, размноженный эхом и слегка приглушенный дождем.

– А может быть, это в Ла-Гарет или в Па-дю-Лу, – задумчиво проговорил Лили, – побежали, а не то простудимся!

Прижав локти к туловищу, он рванул вперед, я за ним, боясь, как бы не потерять из виду его маленький пляшущий силуэт, увлекающий за собой шлейф тумана.

Но минут через десять он вдруг остановился и обернулся ко мне: