А я поспешила домой. Ой, как не хочется снова в город идти, но что делать… Бурьянушка стоит того, чтобы ведьмиными принципами пожертвовать.

До избы дошла, даже не заметила, и вынырнула из нелегких дум, когда ко мне Овинник бросился:

– Забава! Представляешь, сила вернулась, да не просто…

А я зашипела почище рассерженной кошки:

– Не тут же! Быстро в дом!

Овинник растерянно огляделся по сторонам, а потом прищурился:

– Думаешь, подслушивают? Кто?

Я только плечами пожала. Ничего такого я не думала, но трезвонить о своих делах на весь лес тоже не стоит.

Мы молча поднялись по ступенькам, я открыла дверь, пропуская вперед бывшую нежить, и обернулась, оглядывая поляну перед домом. Показалось, будто мелькнуло что-то в кустах яркое. Постояла немного, всматриваясь, но было тихо. И я зашла в избу.

– Ну? – спросила я, присев на скамью и раздумывая, что мне сейчас нужно сделать.

– Что ну? – приосанился Овинник. – Проснулся – и силушка моя тут!

Он поднял руку и потряс кулаком.

– Где? – не поняла я, разглядывая его руку.

– Вернулась ко мне сила! Да такая, что я теперь не то что к сараю своему не привязан, я теперь весь мир повидать могу!

В глазах Овинника горел какой-то фанатичный огонек, и я даже забеспокоилась:

– Ты же помнишь про ограничения и закон?

– Ха! – расставил ноги в стороны Овинник. – Ты про закон, который эти возгордившиеся маги установили? И про их правила? Что они мне теперь?

Я скрестила руки на груди. Кажется, у меня в избушке назревает бунт. И если кто-то из Ковена узнает о моей причастности, не видать мне не то что диплома, а и света белого…

– Ты говори да не заговаривайся, – осадила я нежить. – Я, может, и промолчу, а вот кто другой сдаст тебя вместе с твоими ожившими потрохами.

– Ну и что маги мне сделают? – раздухарился Овинник.

Я только вздохнула, встала со скамейки, достала учебник по истории:

– На-ка, почитай, – сунула ему в руки, – про все восстания против магов, а еще чем это обычно заканчивалось.

Овинник нахмурился, но книгу взял. А я выложила на стол жабу, которую за пазухой таскала, и добавила:

– Пока мы магам противопоставить ничего не можем. Мы же как живем?

– Как? – почесал лысую голову Овинник.

– Наособицу. Друг другу не доверяем, между собой почти и не общаемся… А у них Ковены по всему миру. Наш вон даже не самый большой, а все равно в страхе всех держит.

Я вздохнула невесело, и Овинник вместе со мной.

– Лешего почувствовал? – перевела я разговор, поглаживая жабу по спине, отчего та млела и закатывала глаза.

Овинник повел плечами и ответил:

– Да, земля говорит, жив он, но слаб. Где-то в глубине болот.

Я резко вздохнула. Нечего время терять! Поднялась и пошла собираться на встречу с магом. Как буду его уговаривать нам помочь, я пока старалась не думать.

– С тебя хлеб обережный, – крикнула Овиннику из комнаты, доставая то самое бабкино черное платье. – К завтрему!

– А пряники подойдут? – через дверь спросил он. – А то хлеб печь долго, а эти вон лежат.

– Подойдут, – разрешила я.

А потом поглядела в зеркало на свои рыжие вихры и веснушчатый нос, вздохнула и принялась наводить красоту.

Выходила из комнаты медленно и степенно. Как бы Овинник от красоты такой сознание не потерял с непривычки, да и платье сильно разгуляться не давало. И ведь хотела я поискать в учебнике, как узкий подол трансформировать, но не успела.

Вышла и встала за спиной у нежити, которая над пряниками склонилась и шептала им что-то ласковое.

Я хмыкнула, и Овинник обернулся, на секунду замерев.

– Ого!

Я довольно улыбнулась.

– И ты так к магу пойдешь? – он поднял бровь.

Я забеспокоилась:

– А что? Еще чуть-чуть глаза подкрасить?

Овинник подошел поближе и внимательно оглядел мое лицо. А потом вынес вердикт:

– Для мага сойдет.

– Только для мага? – обиделась я. – А для других что, нехороша буду?

– Да ну тебя, – махнул рукой Овинник. – Для других ты и прежняя…

Он замолчал, что-то обдумывая, но продолжать не стал. Только улыбнулся ехидно:

– Благословить тебя на дорожку?

Тут уж я руки в бока уперла, откинула эффектно от лица черные выкрашенные волосы, подняла бровь соболиную, свеженарисованную, и выпалила:

– Я тебе все руки повыдергиваю, охальник! И не посмотрю на силу твою вернувшуюся! Придумал тоже – перед встречей с магом меня на приплод… тьфу, на детей благословлять! Совсем мозги отмерзли, пока на земле валялся?

– Ну и ладно, – засмеялся он. – Хоть пряник обережный съешь, заодно проверишь, как он работает. Я все еще не успел зачаровать, а эти, крайние, вроде готовы.

– А как он должен работать? – я подошла к столу и взяла приглянувшийся медовый кружочек. – В прошлый раз зачарованная краюха мне личину кикиморы на болоте некстати напрочь сняла, но и силы вернула.

Овинник задумался, присаживаясь на скамью:

– Сложно сказать, обережный хлеб – великая сила и помогает именно так, как нужно.

Я только глаза закатила. В столице маги такой хлеб поди давно на крошки разобрали, несколько работ по нему написали и все полезные свойства изучили. А тут у нас, на окраине, до сих пор – «как нужно, так и помогает». Эх! Если выпутаюсь из этой истории живой, начну нежить свою наукам учить. Да и самой бы знания подтянуть…

Я откусила от пряника и замерла. Ничего особенного не происходило. Поэтому я хмыкнула, засунула остатки в рот и заозиралась по сторонам.

– Фте фаба моя?

– Тфоя фаба у печки греется, – передразнил меня Овинник. – Так и норовила пряники мои пожрать. Не жаба, а обжора какая-то. Я ее в кадушку пересадил. Она бы все их съела, будь ее воля.

И тут я закашлялась, вспомнив, что не предупредила Овинника по поводу особенных пряников, на которые я зелье приворотное вылила. Подошла на деревянных ногах к умывальнику, набрала воды в кружку и выпила залпом, проталкивая застрявший в горле оберег. А потом жалобно посмотрела на жабу, выглядывающую из кадушки на заваленный печеными кругляшками стол, и тихонько спросила:

– Овинник, миленький, тут два пряничка отдельно лежали…

– Какие два пряника? – нахмурил брови он. – Не видел! Сложил все вместе, чтоб удобнее было.

– И-и-и-и-и! – запищала я почище жабы.

– Ты чего? Плохо тебе? Не так оберег сработал? – заохал Овинник, подскакивая ко мне.

– Не знаю, – замотала я головой. – Ой, теперь ничего не знаю! Главное, чтоб он «так» не сработал.

Я округлила глаза, взялась за сердце и опустилась на пол.

– Что ж это делается? – заметалась по дому нежить. – Это я