В нескольких шагах от нас стоял Валентайн Альгор, и в глазах его клубилось бесконечное холодное серебро.

– Адептка Ларо, – так же холодно произнес он. Металлом в его голосе, наверное, можно было пробить броню самого крутого дракона. – Если не ошибаюсь, вы должны быть в моем кабинете в самое ближайшее время.

Руки Люциана на моей талии напряглись, а глаза потемнели до насыщенно-золотых.

– С какой радости моя, – он процедил последнее слово, – невеста должна быть в вашем кабинете?

До этого Валентайн на него не смотрел, он смотрел исключительно на меня. Сейчас же, когда он перевел взгляд на Люциана, его глаза стали по-настоящему жуткими.

– Меня совершенно не волнует, по какой причине ваша невеста, – слова «ваша невеста» вышли навылет, как пули, – не хочет с вами откровенничать. Должно быть, на это у нее есть свои причины. Не так ли?

Вот сволочь!

Я стряхнула руки Люциана, потому что меня опять начало трясти. Да что ж я в его присутствии превращаюсь в провод под напряжением-то, а?!

– Не стоит вмешиваться в наши отношения, магистр Альгор, – даже не догадывалась, что умею так говорить, жестко и резко, – и уж тем более они обойдутся без ваших оценок, их оставьте до занятий.

Зрачки Альгора как-то очень странно раскрылись. Я даже не сразу поняла, что это не зрачки, а тонкие нити тьмы, не имеющей ничего общего с цветом радужки. Они протянулись сквозь нее, вплетаясь в белки глаз, и мгновенно растаяли. Так мгновенно, что я даже вздохнуть не успела, а может быть, просто не дышала под этим взглядом.

– У вас пятнадцать минут, чтобы появиться в моем кабинете, адептка Ларо.

Валентайн прошел мимо нас, сцепив руки за спиной, и я едва справилась с желанием шарахнуться в сторону. Удержалась, чувствуя царапнувший меня взгляд, прошедшийся по губам ледяной наждачкой. Чувство было такое, что их реально стерли до крови, вместе с прикосновениями-поцелуями Люциана и всей нежностью. Теперь их просто покалывало, как после анестезии – если верить Сониной маме, делившейся с нами подробностями процедуры по увеличению губ.

Я подавила желание прижать к ним ладонь и проверить, на месте ли кожа.

– Какого Лозантира?! – резкий голос Люциана заставил вздрогнуть.

Я едва успела к нему повернуться, поймав темно-золотой прищур.

– Что за дерьмо, Ларо?! Какие у тебя дела с ним?!

Я сглотнула морского ежа (по ощущениям), и только после этого произнесла:

– Во-первых, свое дерьмо можешь оставить себе. А во-вторых, голос на меня ты повышать не будешь.

Взгляд Люциана стал по-настоящему драконьим. Мне даже показалось, что зрачки изменили форму, но нет – они по-прежнему оставались человеческими.

– Продолжаешь диктовать мне условия?!

– Нет. Рассказываю, что орать на меня нельзя.

– Вот как, – его голос перешел на рычание в отсутствие всяких рычащих. – То есть тебе можно все, а мне ничего?! И я, кажется, спросил, что у тебя с ним?!

– А я, кажется, сказала, что не люблю допросы в таких интонациях. И я вовсе не обязана отчитываться перед тобой.

– После того, как втирала мне про партнерство?!

– Партнерство подразумевает доверие.

– Доверие – тебе?!

Не знаю, с чего я вообще решила обидеться. Наверное, переучилась. Или перевалентайнеальгорилась. Или все вместе, но от его слов стало невыносимо горько, хотя по идее, должно было быть все равно.

– Верни меня в Академию, – сказала я.

– С чего бы?

– С того, что я собиралась учиться, когда ты ко мне пришел. Я не кукла, Люциан, которую можно таскать за собой по порталам просто потому, что ты так решил.

– Учиться, – меня наградили насмешливым взглядом. – В кабинете Валентайна Альгора? Интересно, и чему он тебя учит? На коленях стоять?!

Пощечина получилась звонкой и неожиданной даже для меня. Ладонь горела огнем, а на щеке Люциана отпечатался ее след.

Меня втолкнули в портал, пожалуй, еще более стремительно, чем в первый раз. Я едва успела перевести дух и увидеть тающие очертания площади, когда уже громыхнула дверь.

Оставив меня наедине с учебниками и мыслью о том, что мне нужно идти к Альгору.

Сцепив дрожащие руки, одна из которых по-прежнему горела, я приблизилась к окну. Магистрериум отсюда видно не было, но я его очень хорошо представляла. Как на ладони. И коридоры, и кабинет, и пристальный взгляд, серебрящихся расплавленным металлом, и эти нити тьмы, как паутина вплетающиеся в его глаза и, кажется, в мое сердце. Холодная звериная ярость, ударившая в меня с такой силой, что стало нечем дышать.

Ярость, выдергивающая в воспоминания, швыряющая в них, как в штормовую волну, выбивающая остатки воздуха из груди, обжигающая колючими брызгами чувственной памяти.

Прикосновение покалывающей кожу прохлады – темное, звериное, яростное.

Глубинное.

Его руки, повторяющие эту странную ласку по моему телу: остро, пламенно, жестко.

Скольжение пальцев. Бесстыдные откровенные касания. Щелчок застежки белья. Тонкой, дрожащей нитью протянувшееся вдоль позвоночника напряжение.

В прошлый раз он предложил мне раздеться.

Что предложит теперь?

Я поймала себя на том, что грызу ногти (хотя избавилась от этой привычки лет в шесть), оставила руки в покое и принялась кусать губы. Спустя какое-то время они снова горели, и мне пришлось оставить в покое и их.

Глубокое дыхание, как учила инструктор на йоге, тоже не особо помогло, потому что не получалось.

Я по-прежнему не знаю, что с Соней. Я по-прежнему не знаю, нужна ли ей помощь, и как мне ей помочь, если я здесь, в этом мире, а она – там пострадала от молнии. Я по-прежнему не знаю, как мне отсюда выбраться. Но…

Но с межмировыми перемещениями мне больше не поможет никто. Если это запрещенная информация, мне нужен тот, кто с легкостью нарушает правила. Кто может просто так залезть в мою голову и транслировать оттуда ответы военным.

Почему?

Зачем?

Я не знала, какие мысли мне кажутся более дикими – те, что приходили минуту назад, ощущениями, пульсацией, прокатывающейся по телу от кончиков пальцев ног до корней волос.

Или те, в которые я погружена сейчас.

Те, в которых я думаю, как помочь Соне и вернуться домой… те, в которых я не хочу возвращаться в кабинет Валентайна Альгора даже несмотря на то, что мне действительно нужна его помощь. Не столько мне, сколько Соне. Разве она колебалась бы, если бы помощь была нужна мне?

– Мам, пап… мне вас так не хватает, – прошептала, зажмурившись. – Если бы вы только знали, сколько раз я думала, как поступили бы вы. Какой бы дали совет… но сейчас мне просто ничего не приходит в голову. Я…