Навсегда.

От этого волосы зашевелились в попытке встать дыбом безо всякой магии.

– Превосходно. Значит, ты откажешься.

– Что?!

– Ты хочешь моей поддержки, не-Ленор? – глаза его по-прежнему были холодными, но теперь еще и в голос добавилось застывшего во льдах металла. – Значит, вернешь кольцо. Ты будешь только моей. 

Да что. Она. Себе. Позволяет?!

Этим вопросом можно было задаваться вечно, равно как и другим – какого Лозантира он все это терпит? Ни одна девица не могла заставить его чувствовать то, что он сейчас чувствовал по милости этой выскочки!

Ленор Ларо.

Лозантирово имя словно въелось в память, в желание его повторять, под кожу – как заклятие темного, избавиться от которого можно только с частью души. Это заставляло снова и снова сжимать кулаки, это, а еще – взгляд Альгора.

Как он на нее смотрел!

Да он ее разве что не раздел прямо там, на площади, и надо быть полнейшей идиоткой, чтобы этого не видеть и не замечать. На щеке до сих пор горела пощечина – воспоминание о ней, сам след уже сошел, а в груди – пламенем, от которого становилось трудно дышать – желание вцепиться темному в горло. Бессознательное, дикое, почти неконтролируемое.

Люциан действительно готов был это сделать, и, если бы Альгор не убрался с его глаз… при воспоминании о нем пламя полыхнуло ярче, и он сжал зубы.

Темная тварь!

Чтоб ему хребет переломало.

Люциан поймал себя на мысли, что пальцы снова сжались – на этот раз на каменных перилах балкона. Да что с ним творится вообще?! Он же просто на ней помешался! Какая ему разница, с кем эта девчонка проводит время, и что они там делают? Это просто договоренность, вынужденная, и он избавится от нее, как только из головы отца уйдет мысль о том, что его нужно женить.

Так он и собирался сделать. Просто расторгнуть помолвку, да что там, он вообще собирался просто показать ее на балу – и на этом все.

Свидания?! Поцелуи? Да ему раньше и в страшном сне не могло присниться, что он целует эту серость, а сейчас…

Он оттолкнулся от перил – сильно, яростно, зло.

Все, к Лозантиру Ларо с ее закидонами. К Лозантиру Альгора.

Там им самое место. Им обоим.

Что касается него, пора возвращаться к привычному стилю жизни. Например, навестить Ани, а после – погулять по городу с друзьями. Надо было сделать так изначально, но ему же захотелось свидания. Свидания с Ларо!

Чувствуя, что снова начинает заводиться, Люциан направился к дверям. Громыхнул ими так, что эхо подхватило звук и раскидало его по коридору, как раскат грома. На его этаже в этом крыле было всего несколько комнат, и одна из них как раз принадлежала Аникатии. Дочери советника Фергана, разумеется, не пристало что-то меньшее, и, насколько он знал, в крыле, где жили люди, таких комнат, как здесь, было всего две. Одна у Драконовой, другая у ее приспешницы Клавдии: это были апартаменты, которые изначально отводились именно для отпрысков Драконовых и их ближайших друзей.

Привалившись к стене, Люциан постучал. Легонько, костяшками пальцев.

Предсказуемо, дверь открыла одна из ее подружек – имени он не помнил, да и зачем.

– Ой! – пискнула девчонка, когда Люциан бесцеремонно оттолкнул ее и прошел внутрь.

Ани полулежала на диванчике, остальные собрались рядом – кто в креслах, кто прямо на полу, на ковре, но, заметив его, гневно сверкнула глазами.

– Ты что себе позволяешь?

– Все, – он усмехнулся и окинул девчонок насмешливым взглядом. В такие минуты он как никогда понимал, что любая из них с радостью сделает все, что он скажет. – Брысь.

– Люциан! – Ани подскочила.

Возмущаться она могла сколько угодно, но ему было без разницы. Главное – он давал ей шанс выпроводить своих подружек самостоятельно, потому что если они уберутся по его приказу, выглядеть это будет уже совершенно иначе.

– Девочки, – недовольно произнесла драконесса, – дайте нам пять минут.

– Пять минут? – он приподнял брови.

Аникатия, кажется, поперхнулась от ярости, но поделать уже ничего не могла – наблюдала, как подруги гуськом тянутся в сторону выхода, и, когда за ними захлопнулась дверь, сложила руки на груди, из-за чего платье натянулось на ее более чем выдающейся груди. Совершенно некстати вспомнилась грудь Ларо – небольшая, аккуратная, с упругими розовыми сосками, и перед глазами потемнело от желания.

– Ты что себе позволя… – начала было драконесса, но договорить не успела.

Он шагнул к ней вплотную, стирая все расстояния, и впился поцелуем в красивый чувственный рот. Раскрывая его безо всяких прелюдий, проталкиваясь языком, несмотря на слабое сопротивление, которое, впрочем, мгновенно сменилось ответом. Спустя пару мгновений она уже сама вылизывала его, не забывая, впрочем, упираться ладонями ему в грудь.

– По… подожди, – произнесла хрипло, чуть отстраняясь. – Закрою дверь.

Если бы она при этом не облизнула губы, он был не вспомнил. Наверное. Совсем другие – чуть припухшие после его поцелуев, до которых хотелось дотрагиваться губами, руками и языком. Осознание этого заставило чуть ли не зарычать, и Люциан отступил. Желание снова касаться этих – блестящих, явно переживших не одно заклинание увеличения, напрочь схлынуло. Как и все остальное.

Он развернулся к двери раньше, чем Аникатия успела замкнуть контур.

– Ты что, издеваешься? – донесся из-за спины визгливый голос. – Люциан!

У дочки Эльдора голос был низкий, поставленный, но когда она переходила на крик, звучать начинала так, что хотелось зажать уши.

– Передумал, – коротко откомментировал он, не оборачиваясь.

– Передумал?! Ты передумал?!

В спину под яростный крик ударила подушка, Люциан перехватил ее и швырнул обратно, прямо в руки Ани.

– Ты пожалеешь, – прошипела драконесса. – Пожалеешь, что так поступаешь со мной из-за этой…

– Ты мне угрожаешь? – лениво осведомился он, и девушка осеклась. Она смотрела на него так, как смотрели они все – все, кто добивался хотя бы одного взгляда, не говоря уже о жесте расположения. Даже Аникатия с ее самомнением всегда прогибалась, готовая на все, но не Ленор.

Только не Ленор, хотя нужна ему было именно она.

И только она.

Эта мысль обрушилась как лавина воздушных потоков.

В коридор он шагнул оглушенный, пытаясь справиться с накрывшим его осознанием. Впрочем, с осознанием справиться было проще, чем со странным царапающим чувством, засевшим в груди. Которое по-прежнему жгло, как огонь.

Что-что?