Тут следует сделать отступление и познакомить читателя с этим персонажем, сыгравшим непростую роль в императорской семье. Брат Сисси, Людвиг-Вильгельм, проявил легкомыслие, вполне достойное своего отца, герцога Макса, женившись на актрисе Генриэтте Мендель. Чтобы как-то прикрыть этот морганатический брак родственника любимой супруги, Франц-Иосиф пожаловал ей титул баронессы фон Валлерзее. Сисси очень любила родившуюся у брата дочь Марию и всячески защищала ее, зная, насколько двор жесток по отношению к людям низкого происхождения. Тем не менее, восемнадцатилетняя девушка остро чувствовала ущербность своего положения в аристократической среде и с юного возраста развила в себе отнюдь не лучшие качества, в частности, двуличность. Доверенная фрейлина Сисси графиня Фестетич не была склона разделять горячую привязанность Сисси к племяннице:

Мария, вскоре выданная замуж за графа фон Лариша, оставила такое описание Миддлтона: «Дородный мужчина примерно сорока лет был одет в элегантный серый дорожный костюм. У него была ярко-рыжая шевелюра и такого же цвета усики. Его красная физиономия была буквально усеяна веснушками, нос малость великоват. Как бы для уравновешивания этих недостатков, зубы его блистали белизной, а голубые глаза искрились весельем, вызывая симпатию». Якобы у Сисси были глаза на мокром месте, когда Миддлтон уезжал. Другие современники утверждали, что офицер понял тщетность своих попыток завоевать Сисси и время от времени наносил визиты в публичные дома Будапешта, что вызывало неудовольствие императрицы.

Портрет, нарисованный Марией фон Лариш, не особенно льстит этому мужчине, но при всем этом отнюдь не одна женщина в Англии стала жертвой то ли его обаяния, то ли славы. Известно, что у Миддлтона в течение полутора лет, примерно в 1884–85 годах, был роман с весьма нравственно неустойчивой леди Бланш Огилви, женой полковника Генри Хозье. Ее легкомысленность была широко известна в высшем свете, и даме удалось избежать развода лишь потому, что муж сам был пойман на супружеской измене. Считается, что именно Миддлтон был отцом ее дочери Клементины, родившейся 1 апреля 1885 года. Леди Хозье сама призналась в этом в письме к другому любовнику. Разоблачающее письмо было опубликовано лишь в 2002 году. Любопытно, что довольно привлекательная Клементина при таком сомнительном факте ее биографии — не сказать, чтобы редко встречавшимся у английских аристократок того времени, — не засиделась в девицах, а вышла замуж за молодого Уинстона Черчилля, впоследствии знаменитого политика, и стала ему не только верной супругой, но и соратницей в его политической деятельности.

Сам Миддлтон в октябре 1882 года женился, причем именно с этим событием некоторые историки связывают высказывание императрицы в письме:

Графиню фон Лариш связывали близкие дружеские отношения с наследным принцем Рудольфом. Надо полагать, именно она вложила ему в голову мысль о неподобающих отношениях матери с Миддлтоном. Только этим можно объяснить нашумевший эпизод в 1878 году, во время посещения Англии Рудольфом вместе с Елизаветой, когда принц на ужине у принца Уэльского вместо того, чтобы церемонно приветствовать знаменитого наездника, резко на 180 градусов повернулся на каблуках и демонстративно отошел в сторону.

Тут следует отметить, что на охоте в 1881 году Елизавета повысила свои требования к лошадям, испытывая по три скакуна в день, и выбирала все более трудные препятствия для преодоления. Не обходилось без падений, заканчивавшихся, правда, более или менее благополучно. Чтобы лучше управлять скакунами, императрица перестала надевать перчатки, и оттого ладони у нее были в крови. Невзирая на то, что она взвешивалась по два раза на день и не выходила за свои обычные 50 кг, Мария Лариш впоследствии утверждала, что в конце зимы 1882 года Елизавета тайно родила во Франции дочь Каролину. Впрочем, историки не воспринимают это свидетельство серьезно.

Сисси приписывали даже лесбийскую связь. Она очень любила посещать венский цирк знаменитого импресарио Эрнста Ренца, где ее больше всего привлекали выступления конных наездников. В 1875 году императрица особенно восхищалась выступлениями наездницы по имени Элиза. На самом деле эта циркачка была дочерью дрезденского фабриканта мыла Петцольда, получила отличное образование, но увлеклась конным спортом и, проявив недюжинные способности, выступала сначала во французском цирке, а затем в венском заведении Ренца. На арене она соперничала с другой звездой цирка из известной цирковой династии, Эмили Луассе (1856–1882), ибо женщины выступали в разной манере, и у каждой были свои сторонники и поклонники. На самом деле обе наездницы не враждовали, а дружили.

Сисси наняла Элизу на время очередного пребывания в венгерском замке Гёдёллё, чтобы обучиться высшей школе выездки, и в переписке называла ее «весьма достойной особой». Нет никаких доказательств порочащей связи императрицы с наездницей, но легенда осталась. Правда, более трезвомыслящие биографы полагают, что чрезмерный романтический настрой Сисси исключает столь утонченную чувственность. Во всяком случае, она по-царски вознаградила циркачку, подарив ей скакуна по имени Лорд Байрон, самого красивого в ее конюшне. Императрица также приглашала и Эмили давать ей уроки верховой езды.

В 1882 году Эмили Луассе трагически погибла во время циркового представления. Это ужасное событие произвело сильное впечатление как на Элизу Петцольд, так и на императрицу. Элиза через год вышла замуж за барона де Бланшера и оставила арену ради семейной жизни. Императрица же стала ездить верхом гораздо меньше и более осмотрительно.

Все-таки исследователи приходят к заключению, что, невзирая на все кризисы в семейной жизни и массу возможностей изменить супругу, Елизавета оставалась верна ему. В 1872 году она высказалась графине Фестетич:

— Меня определенно не воспитали быть императрицей, и я знаю, сколь многого мне не хватает в моем образовании — но я не совершила ничего дурного, тому свидетель Господь на небесах. Благоприятная возможность к тому мне представлялась. Меня бы охотно разлучили с императором.

Сисси явно ложилась в постель с мужем без особого удовольствия, но не допускала туда и другого мужчину. Причины этого обсуждаются до сих пор. Возможно, она была фригидна, возможно, все-таки имела лесбийские наклонности, которым опасалась следовать. Возможно, плотская любовь оскорбляла ее романтическую натуру. Когда ее любимая дочь Мари-Валери по любви выходила замуж, Елизавета буквально постоянно твердила ей:

— Не понимаю, как можно желать брака и ждать от него так много хорошего.

Брак дочери оказался поначалу счастливым, но романтически настроенная Елизавета была неспособна понять блаженство гармоничного семейного очага. Когда дочь умоляла мать подольше погостить у нее, та отвечала: