Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через десять лет после того, как Гарри Оппенгеймер получил контроль над компанией Anglo, молодой чернокожий южноафриканский фотограф Эрнест Коул после выполнения задания журнала Drum в середине 1960-х годов графически описал некоторые из условий, которые он обнаружил на золотых приисках:
Я решил узнать больше о шахтах и в последующие годы побывал в десяти или более крупных шахтных комплексах в Рэнде. Иногда я заводил дружбу с африканским охранником у ворот, который пропускал меня внутрь. Иногда я появлялся так часто, что охранники думали, что я там работаю. Когда я входил, мне редко мешали. Для белых охранников, как и для служащих шахты, я был просто еще одним кафиром, и они не обращали на меня никакого внимания. В результате у меня была большая свобода видеть то, что я хотел видеть. Условия жизни людей, работающих на шахтах, почти не поддаются воображению - хуже, чем в худших трущобах Йоханнесбурга. Шахтеры живут в длинных кирпичных домах с крышами из рифленого железа. Они живут по двадцать человек в комнате размером восемнадцать на двадцать пять футов. У каждого человека есть бетонная кабинка, на полу которой стоит кровать. Мебель в общей комнате - несколько деревянных столов и скамеек - сделана самими жильцами. Нитяные туники и брюки висят повсюду, это джунгли одежды. Самое большое уединение, которое может получить человек, - это повесить одеяло.
Сантехника не только древняя, но и неадекватная. Душевые переполнены мужчинами, которые пытаются принять ванну, пока остальные стирают свое скудное белье.
Еда? Спросите мужчину, на что похожа еда, и он ответит: "На корм свиньям". Во время обеда мужчины выстраиваются в очередь, чтобы их порции раздал работник кухни, который с помощью лопаты разгребает кашу по тарелкам. Каждый мужчина должен предъявить трудовой билет; есть могут только те, кто работал.
Завтрак - в 5 утра, состоит из кислой каши и кофе. Обед, после окончания первой рабочей смены между 13 и 15 часами, - это ньюла, рагу из капусты, моркови и других овощей, а иногда и мяса. Мужчины собираются в своих душных комнатах, чтобы поесть, или сидят на корточках под открытым небом. Столовой нет, хотя есть бар, где подают пиво и крепкие спиртные напитки. По возможности мужчины выходят за пределы комплекса, чтобы купить дополнительные продукты - например, кукурузную муку, - которые они готовят сами. Воскресенье - выходной день шахтеров, но скука делает этот день едва ли не самым худшим из всех. Оторванные от своих семей, с практически отсутствующими местами отдыха, мужчины в основном сидят за пределами своих комнат, ничего не делая. Некоторые спят. Другие решают прогуляться или пришить новые заплатки к своей поношенной одежде.
Чтобы развеять скуку, некоторые мужчины участвуют в программах племенных танцев - так называемых "танцах шахт", - которые являются большим туристическим аттракционом для белых, приезжающих в Йоханнесбург. . . . Входной билет не оплачивается, но это не более чем справедливо, если учесть, что исполнителям не платят, а зрителей предупреждают табличками на стенах, чтобы они не бросали на арену даже несколько монет в качестве чаевых.
Формально рабочие вольны в свой выходной день посетить близлежащие городские корабли, но мало кто это делает. Зачастую это простые, неопытные парни, которых впечатляют витиеватые лекции компании об опасностях города с его грубыми бандами цоци и больными женщинами.
Так проходят их пустые и неразличимые дни, их обрезанное существование, их тесная и обращенная внутрь жизнь. В условиях отсутствия женщин гомосексуальность широко распространена. В шахтерском языке есть даже слово, обозначающее сон с другим мужчиной: matamyola. Руководство шахты потворствует и поощряет это, а грубые шутки о матамиоле встречаются довольно часто.
Традиционно рабочая сила на шахтах привлекалась из других стран. В 1973 году только 21 процент чернокожих шахтеров были родом из Южной Африки. Остальные были из Лесото, Ботсваны, Малави, Свазиленда и Мозамбика. В последнее десятилетие горнодобывающие компании стараются уменьшить свою зависимость от иностранных мигрантов. Поставки стали более нестабильными после распада Мозамбика в 1974 году и политических волнений в Лесото. Более высокие зарплаты и уровень безработицы среди чернокожих в 25 процентов привлекли больше местных работников, которые сегодня составляют 45 процентов рабочей силы. Подавляющее большинство из них работают по годовым контрактам. По истечении срока действия контракта мужчинам приходится возвращаться в свои страны или - в случае с южноафриканцами - на родину, чтобы заново зарегистрироваться в качестве безработных. Обеспечивая постоянный приток дешевой рабочей силы, эта система в то же время препятствует росту оседлого черного пролетариата. Угроза увольнения была и остается мощным сдерживающим фактором для промышленных акций.
Система трудовых мигрантов в том виде, в котором она применяется сегодня, была экономической основой господства белой расы на протяжении более века. Сесил Родс наиболее четко защитил ее после принятия печально известного закона Глена Грея в 1894 году, который создал туземные резервации и обложил налогом на труд безземельных чернокожих мужчин, не имевших постоянной работы. Когда закон подвергся критике как средство обеспечения дешевой рабочей силой белых фермеров и владельцев шахт, Родс заявил парламенту Капской провинции, что он "избавил туземцев от лени и нерадивости, научил их достоинству труда и заставил их внести свой вклад в процветание государства. Это заставило их отплатить за наше мудрое и доброе правительство". На самом деле это стало началом обнищания нескольких народов. После того как резервации были официально оформлены в "родные земли" апартеида, экономическое давление на черные семьи, вынужденные жить в маленьких бесплодных анклавах, гарантировало наличие рабочей силы. Несправедливость открыто признавалась и официально подавлялась. В исследовании Института расовых отношений ЮАР, проведенном в конце 1940-х годов, сообщалось следующее: "Производительность труда, как правило, настолько низка, что население совершенно не в состоянии обеспечить себя за счет деятельности в пределах района.
. ...без доходов эмигрантов население района голодало бы". В 1955 году Комиссия Томлинсона, изучавшая политику в отношении родных земель, подсчитала, что если бы Транскей был полностью развит в сельскохозяйственном отношении, он мог бы обеспечить жизнь только 47 процентам населения. Рекомендации комиссии о том, что белый капитал должен строить промышленность в родных землях, были проигнорированы.
Эта система привела к неисчислимым социальным потрясениям и нищете.
Десятки тысяч мужей-отцов, у которых есть семьи, испытывают неловкость и стыд, когда им приходится
