– Необязательно, – сказала Грейс. – Но он настолько расчетливый, что я начинаю нервничать.

– Он что, психопат? – спросила Мэгги.

– Не думаю, – ответила Грейс. – Я думаю, что он помешан на контроле и у него есть какая-то задача, которая очень много значит для него… может быть, даже больше, чем все остальное.

Грейс указала на пространство вокруг них, на тщательно продуманное существование, которое Макс Грейсон оставил как будто специально им для изучения.

– Он лишил свою жизнь всего личного, – объяснила Грейс. – И он явно играл свою роль достаточно хорошо, раз забрался так далеко и никто ничего не заподозрил и не начал задавать вопросы. Такая целеустремленность говорит об очень глубокой мотивации. Невыносимое чувство, может быть, навязчивая идея. Или и то и другое. Что бы ни было в этом документе, Макс Грейсон готов на все ради этого. Он готов умереть за него. Что еще более важно, он готов ради него убить.

– Мы должны вытащить Кайлу оттуда, – сказала Мэгги.

– И поскорее, – согласилась Грейс. – Ты испортила его план. Наверное, он зол и напуган. Даже если он спланировал пути отступления на случай, если его раскроют, вряд ли он предполагал, что это произойдет на этой стадии. Он ожидал, что похищения Кайлы будет достаточно, чтобы сломать сенатора. Он не рассчитывал, что сенатор откажется передать ему документ. И он не рассчитывал, что появишься ты.

– Можно мне еще раз взглянуть на спальню? – спросила Мэгги.

Грейс кивнула и повела ее обратно в комнату. На этот раз Мэгги направилась не к кровати. Она подошла к гардеробной.

– Я осмотрела ее, – сказала Грейс. – Даже спортивная одежда правильных брендов, но они ничего не говорят о его личности. Нет ни одной изношенной футболки с логотипом колледжа или с благотворительного забега в его родном городе. Ничего индивидуального. Это просто… слишком продуманно, Мэгги.

Мэгги заглянула в гардеробную. Там был ряд костюмов и рубашек, дорогие итальянские кожаные туфли. Она отодвинула их в сторону, чтобы убедиться, что ничего не спрятано по углам. Мэгги уже собиралась отойти и присоединиться к Грейс, но вдруг остановилась, уставившись на заднюю стенку.

Она была слишком мала даже для встроенной гардеробной. Задняя стенка была сдвинута на несколько дюймов вперед, как будто для размещения водопроводных труб, но и ванная, и кухня находились в другой стороне квартиры.

Она улыбнулась и, раздвигая костюмы, шагнула внутрь. В такие редкие моменты, как этот, ее маленький рост приходился очень кстати. Она легко помещалась в крошечных пространствах, не сгибаясь в три погибели.

– Ты что-нибудь нашла? – спросила Грейс через плечо.

– Дай мне секунду, – сказала Мэгги, постукивая по стене рукой в перчатке. Примерно на полпути к потолку звук стал гулким. Пробежав пальцами по стене, она почувствовала что-то похожее на шов в гипсокартоне.

– Вот оно! – у Мэгги екнуло сердце. Скрытые отсеки означали секреты. Секреты, которые могли привести ее к местонахождению Кайлы.

Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет зацепка, подумала она.

– Принесешь мне нож? – попросила она. Грейс поспешно вышла из комнаты и тут же вернулась с тремя ножами на выбор. Мэгги улыбнулась, оценив характерную для своей подруги скрупулезность. Мэгги выбрала нож и с нажимом провела им по шву в стене, чтобы вырезать в гипсокартоне квадрат. Аккуратным движением она сняла кусок стены, и перед ней открылось полое пространство, в котором лежала папка.

Мэгги схватила ее и вышла из шкафа, подальше от пыли гипсокартона и удушливого запаха всех этих костюмов, пропитанных чрезмерно сильным одеколоном Макса Грейсона. Грейс, вероятно, могла бы что-то сказать о бренде и о том, как он соответствует его фальшивой персоне.

– Так, так, так, – сказала Грейс, когда Мэгги открыла папку. – Похоже, Макс все-таки не так уж умен.

Первое, что увидела Мэгги, были фотографии со слежки, снятые издалека с помощью большого объектива. Кайла в школе. Кайла на тренировке по лакроссу. Кайла катается на лошади. Кайла целует Лукаса в его машине. Кайла с родителями.

Мэгги пролистала их и дальше обнаружила серию газетных вырезок и журнальных статей. Все о сенаторе и его семье. В одной газетной вырезке, посвященной предвыборной кампании сенатора, Грейсон подчеркнул отрывок о диабете Кайлы.

Мэгги молча протянула папку Грейс. Ее лицо вытянулось от беспокойства, когда она пролистала страницы. Она с тревогой взглянула на Мэгги.

– Он планировал это больше двух лет, – сказала Мэгги.

– Этот парень давно в игре, – сказала Грейс, качая головой и снова концентрируясь на папке. Мэгги видела, как работают шестеренки ее мозга, пока она добавляла всю новую информацию в психологический портрет Макса и анализировала, как это поменяет переменные и повлияет на исход.

Исход похищения Кайлы.

Мэгги оглядела комнату. Идеально устроенная – идеально подделанная – жизнь, которую Макс Грейсон создал для себя. Разочарование и растерянность захлестнули ее. Что здесь происходит? Она почувствовала себя потерянной в лесу, как будто она в кромешной темноте и ничто не освещает ей путь. Не за что ухватиться, никаких зацепок. Вокруг слишком много секретов, слишком много новостей. А в центре всего этого – неизвестный, которого она не могла раскусить.

– Кто, черт возьми, этот парень? – спросила она.

И как, черт возьми, она сможет его одолеть?

Джейк торопливо поднялся по парадной лестнице Капитолия, перепрыгивая через две ступеньки. Он прошел мимо туристов и студентов с мобильными телефонами, позирующих для селфи, и повернул направо, направляясь в сторону охраны. Он протянул удостоверение, которое дал ему сенатор, охраннику перед металлодетекторами.

– Какое у вас дело в Капитолии сегодня? – спросил охранник.

– Я член службы безопасности сенатора Фибса, – объяснил Джейк, бросая телефон, ключи и бумажник в лоток для сканирования. – Из-за всего этого хаоса в последние дни сенатор только сейчас понял, что оставил свой портфель в кабинете. Он послал меня забрать его.

Охранник провел его через металлодетектор, а затем просканировал все его тело – Джейк оставил пистолеты и нож в багажнике своего внедорожника – и кивнул, разрешая пройти через двери и дальше по коридору в кабинет Фибса.

Неважно, сколько раз Джейк бывал в этом здании, здесь всегда глубоко ощущалась история. Великие мужчины и женщины ходили по этим залам, здесь они строили и защищали страну, которой он так гордился служить.

Джейк не был сложным человеком: верность своей стране, своей команде, своей семье была для него превыше всего. Это его определяло.

И его бесило, что сенатор Фибс, тот самый человек, которому он должен был с гордостью служить, вел себя так наплевательски по отношению к собственной дочери. Его решения ужасали Джейка. Нет, это не великий человек. Его даже нельзя было назвать просто хорошим отцом. Что-то в этом документе значило для Фибса больше, чем жизнь его дочери. Что это было? Этот вопрос терзал Джейка, и он был полон решимости найти ответ.