– Простите, сэр. Не могу ли я с вами поговорить? – ГолосХорлика от волнения срывался.

– Разумеется. В чем дело?

Парень еще яростнее стал мять кепку.

Отведя глаза в сторону, он смущенно выдавил:

– Я насчет той машины.

– Машины, которая в то утро стояла у задних ворот?

– Да, сэр. Доктор Лорд сказал сегодня, что это была не егомашина, – но это была точно его машина, сэр.

– Вы уверены?

– Да, сэр. Я по номеру ее узнал – эм, эс, эс, два, ноль,два, два. Одни двойки. Этот номер вся деревня знает. Мы даже прозвали его машину«мисс Два-два»!

В глазах Пуаро мелькнула лукавая усмешка.

– Но доктор Лорд утверждает, что в то утро находился вУитенбери.

– Да, сэр, – с несчастным видом сказал Хорлик. – Я слышал,как он это говорил. Но машина-то была его, сэр… Могу поклясться!

– Благодарю вас, Хорлик, – мягко проговорил Пуаро, –возможно, вам еще придется это сделать…

Было ли в зале суда слишком жарко? Или слишком холодно?Этого Элинор Карлайл понять не могла. Ее то бросало в жар, то начинал битьозноб.

Она не слышала окончания речи обвинителя, целикомпогрузившись в прошлое… перед ней вновь неспешной чередой проплыли все события,начиная с того дня, когда пришло то проклятое письмо, и до того момента, когдагладко выбритый полицейский офицер, отвратительно четко выговаривая каждоеслово, произнес:

«Вы Элинор Кэтрин Карлайл? У меня имеется ордер на ваш арестпо обвинению в убийстве Мэри Джерард посредством отравления, совершенномдвадцать седьмого июля сего года. Обязан вас предупредить: все сказанное вамибудет зафиксировано в протоколе и может быть использовано в качестведоказательства во время судебного разбирательства».

Как пугающе быстро он все это отчеканил, ни разу незапнувшись… Она тогда сразу почувствовала, что попала в отлаженную, хорошосмазанную машину – бесчеловечную, бесстрастную.

И вот теперь она была здесь, на скамье подсудимых,выставленная на всеобщее обозрение, и сотни глаз, устремленных на нее,наслаждались этим зрелищем, и в них светилось торжество.

Только присяжные заседатели не смотрели на нее. Наоборот,старательно отводили глаза в сторону, и вид у них был смущенный… «Это потому,что… уже скоро… они уже знают, какой вынесут приговор…» – думала Элинор.

Свидетельские показания дает доктор Лорд. Неужели это тотсамый Питер Лорд, веснушчатый, энергичный молодой врач, который был поотношению к ней таким добрым и дружелюбным там, в Хантербери? Сейчас ондержался с безупречной официальностью. Истинный профессионал. Его ответызвучали размеренно и монотонно: его вызвали по телефону в Хантербери-холлслишком поздно – уже ничего нельзя было сделать; Мэри Джерард скончалась черезнесколько минут после его прибытия; смерть последовала в результате отравленияморфином. Случай крайне нетипичный – скоротечная форма.

Сэр Эдвин Балмер поднялся, чтобы приступить к перекрестномудопросу.

– Вы были лечащим врачом покойной миссис Уэлман?

– Да.

– Во время ваших посещений Хантербери в июне текущего годаприходилось ли вам видеть вместе обвиняемую и Мэри Джерард?

– Несколько раз.

– Что вы можете сказать об отношении обвиняемой к МэриДжерард?

– Оно было в высшей степени любезным, и любезность эта былавполне искренней.

С чуть пренебрежительной улыбкой сэр Эдвин Балмер спросил:

– И вы ни разу не замечали каких-либо признаков ненависти,вызванной ревностью, о которой мы здесь так много слышали?

– Нет, – твердо ответил Питер Лорд.

«Но ведь он замечал… он видел, – думала Элинор, – он солгалради меня. Хотя все понимал…»

Питера Лорда сменил полицейский врач. Его показания занялибольше времени и были более подробными. Смерть наступила в результатеотравления морфином, скоротечная форма… Не мог бы доктор уточнить, что означаетэтот термин? Ну конечно… Он с видимым удовольствием дал пояснения: смерть врезультате отравления морфином может наступать по-разному. Чаще всего морфинвызывает сильное возбуждение, за которым следует сонливость и гипнотическоесостояние, при этом зрачки суживаются. Реже встречается «скоротечная» форма,как ее называют французы. В этих случаях человек погружается в глубокий сон,вслед за которым очень быстро – примерно через десять минут – наступает смерть;зрачки при этом обычно бывают расширены…

В заседании суда был сделан перерыв, потом слушание делавозобновилось. Несколько часов длились показания судебно-медицинского эксперта.

Доктор Алан Гарсиа, известный специалист по судебноймедицине, сыпал научными терминами и со вкусом повествовал о содержимомжелудка: хлеб, рыбный паштет, чай, морфин. Далее следовала очередная порциянаучных терминов и цифр, преимущественно десятичные дроби… Доза, принятаяпокойной, предположительно составляла около четырех гран[32]. Смертельная дозане превышает одного грана. Снова поднялся корректнейший сэр Эдвин.

– Я хотел бы получить полную ясность. Вы не обнаружили вжелудке ничего, кроме хлеба, масла, рыбного паштета, чая и морфина? Так не былоникаких других пищевых продуктов?

– Никаких.

– Это означает, что покойная довольно продолжительное времяне ела ничего, кроме сандвичей и чая?

– Именно так.

– Удалось ли вам установить, в какую конкретную субстанциюбыл введен морфин?

– Не вполне понял ваш вопрос.

– Сейчас уточню. Морфин мог быть введен в рыбный паштет, илив хлеб, или в масло, намазанное на хлеб, или в чай, или в молоко, котороедобавляли в чай?

– Разумеется.

– Есть ли какие-либо доказательства того, что морфинсодержался именно в рыбном паштете, а не в прочих продуктах?

– Нет.

– Фактически морфин мог быть также принят отдельно, иначеговоря, вне зависимости от прочих ингредиентов. Его можно было бы простопроглотить в виде таблетки?