— Сделай мне кофе, я переоденусь и спущусь, Тая.

И посмотрел так пристально…

Марк спускается минут через пятнадцать. Кофе на столе, я за столом.

Сев напротив, мой профессор делает глоток и выдыхает, я повторяю. Руки почему-то начинают подрагивать, будто движется что-то неминуемое. Торнадо, что невозможно остановить… Вероятно, так и есть. Марк не пытается взять меня за руку или успокоить словами. Знает, что не поможет. Понятия не имею как, но он всегда знает, что мне нужно.

— Это случилось ещё в начале карьеры твоего отца, Тая. Он поздно ехал с работы, лил дождь, дорогу переходил парень. На пешеходном переходе твой отец не остановился, может, не увидел, не знаю…

И я понимаю, уже понимаю, чем закончится, но верить не хочу. Да, он столько лет издевался над нами, но убить…? «Мог» — звучит где-то на подкорке.

«Я тебя убью, убью, слышишь, Света?!»

«В казарму… там солдафоны до баб голодные…»

«Какого черта не убрано после готовки? Место своё забыла?»

«Тебе напомнить, что я могу?»

«Ты будешь делать то, что я сказал, Таисия, не то пожалеешь!»

Мысли крутятся, как обезумевшие. Я даже не помню всех ситуаций, но словно слышу эти фразы сейчас... Заново прокручиваю, холодея от ужаса… Господи…!

— Но он ведь не сидел… — говорю и только потом понимаю, какую глупость ляпнула. Конечно, не сидел! Он не только не отсидел, но и в «большого человека превратился»!

— Дело тогда быстро замяли, — продолжает Марк, — парень не был сиротой, похоже, из приличной семьи, в школе хорошо учился. Отец, мать простые работяги, видимо сделать ничего не смогли. Или не захотели.

— Что значит «не захотели»? — вскидываю, опустившую на руки голову. Она вмиг как-то потяжелела, словно из чугуна сделана.

— Может, денег отец твой им предложил. Не знаю. Но заявление из полиции они забрали.

— Как ты об этом узнал? — хмурюсь.

Конечно, вопросов в голове много, но этот один из них.

— Журналистка одна есть Леся Маслова. Вот она и написала статью.

— Но журналисты много чего пишут, — всё равно не понимаю, — желтая пресса, сплетни…

— Согласен. Но эта статья вышла ещё полгода назад, а после Маслова начала расследование по всей биографии Жарова. И вот после этой статьи у него начались странные шевеления. Он резко начал встречаться с людьми, с которыми годами не пересекался. А тут встречи регулярные и подальше от посторонних глаз. Как будто следы заметал. Хотя уверен, что после аварии все, что можно было замести он как раз давно замел, а вот новые… Не знаю, что именно за дела у него, но увяз он крепко. И первым проколом стало именно барахтанье после Лесиной статьи. Вместо того, чтобы пропустить мимо ушей, как очередную желтуху он заметушился.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Берем паузу. Марк делает глоток эспрессо, а я прикидываю какие события были полгода назад.

— Мне странным образом резко позволили перевестись в Киевский вуз. Хотя, когда я заикнулась об этом летом отец рвал и метал, а посреди учебного года позволил… И Австрия тоже… — смотрю на Марка и словно заново раскладываю по полочкам. Сколько же перевернул тот горнолыжный курорт! — меня ведь раньше никогда и никуда без присмотра, а тут… Илья так рвался, а не поехал. Но если у него были обещанные деньги, то почему?

— А может тебя как раз и отправили в Австрию, чтобы ты не мешала переговоры вести?

— Чтобы под ногами не путалась… — шепчу, обдумывая, — И как раз полгода назад Илья начал себя вести так… смело! Я еще подумала тогда, что он слишком много себе позволяет, а теперь понимаю… Мне же Милена говорила, что отец ему за что-то денег пообещал… — про Милену я ему рассказывала уже, когда доверившись, пересказывала свою жизнь. И сейчас он просто кивает, подтверждая, что мои мысли в правильном направлении.

— А ты точно ничего не помнишь о сбитом мальчике, об аварии? Если он хотел тебя сплавить, то ты должна была что-то знать или видеть. Тебе, получается, было семь. Уже достаточно большая, чтобы понимать, но слишком маленькая, чтобы запомнить.

Напрягаю память, пытаюсь вспомнить кто приходил, уходил.

— У нас мелькали в доме какие-то люди, но это было так давно … Может, перестраховывался? — предполагаю.

— Может.

— А Илья, значит, в курсе? — я уже ничему не удивлюсь.

— Не обязательно. Я не думаю, что твой отец стал бы так рисковать. Это прямой компромат. Думаю, он просто предложил ему круглую сумму и тебя.

— И должность.

—Мда… Приданное прям… — хмурится Марк, цокая.

—А эта журналистка, ей точно можно доверять? — цепляюсь за ниточку. Может, всё-таки… ошибка?

— Олеська денег не берет и всю инфу проверяет тщательно, — поясняет он, — Я её со студенчества знаю, она училась в нашем универе. Её не подкупишь. Таких людей в асфальт укладывала, так что, если написала, значит, так и есть. Но поскольку я привык исключать все варианты, то эту статейку дал своим парням ещё давненько. Они там долго ковырялись, а потом передали мне.

— Когда ты узнал?

— Перед тем, как забрать тебя в Берлин, — и увидев мои распахнутые глаза, добавляет, — Там бы с тобой разговаривал.

— То есть, ты бы меня не отпустил? — спрашиваю аккуратно. Не знаю, какого ответа жду.

— Ты не моя собственность, Тая, чтобы я отпускал или не отпускал тебя. Но правду бы тебе рассказал. Ты должна была знать.

— А смс, которую ты тем вечером получил, что-то о том…

— Информация подтвердилась? — я киваю, — Чтобы не сомневаться в точности данных, их нужно перепроверять. Отправил ещё одному знакомому, работает в службе безопасности, имеет доступ к базам данных. Он, как ты уже поняла, тоже подтвердил.

Я снова киваю. Марк понимает, куда я веду и хмурится. Только хотела спросить, не перепутали ли чего. Нет. Вот это ящик Пандоры, Тая… Просто тяжело не оправдывать того… То есть, он ведь всё равно мой отец… Да, тяжело мне разговор дается.

— А у тебя есть адрес родителей этого парня? — спрашиваю через некоторое время.