– Я за него очень рада.

– Ну ясно.

– Что тебе ясно? – закидываю ногу на ногу, ощущая на себе пристальный взгляд Эммы. Она уже придумала свою историю моих отношений и как будто точно знает, что я сейчас чувствую. Всегда проще вещать о других с собственной колокольни. Чужая боль всегда кажется не такой уж и сильной.

– Ты все еще по нему страдаешь.

– И это нормально. Прошло от силы десять дней.

– Не спорю. Но знаю, что в такой ситуации нужно отвлечься. Может, съездим в клуб? Киснуть дома – такое себе занятие.

– Ну, терять уже нечего…

– Тогда с тебя макияж.

– Без проблем.

Хлопаю в ладоши и с энтузиазмом шагаю за Эммой. На сборы уходит максимум час, еще полчаса мы ждем такси и допиваем вторую бутылку текилы. В машину я падаю. Уже точно не сажусь. Впервые за эту неделю мне весело, а еще абсолютно плевать на происходящее. Мне нет никакого дела до собственных страданий и того, какой Кирсанов козел. Я оценила его жертвенность и упертую самостоятельность, но вспоминать о нем не желаю. Он поступил подло, хотя бы потому, что не сказал мне все в лицо, не поставил в известность. Передал через папу. Отказался от помощи, как всегда решив, что справится сам. Он в очередной раз выбрал свое эго. Вот и все. К сожалению, такие люди бывают. Им важно чувствовать себя сверхсамостоятельными. Приходить ко всему без единой капли помощи. Вот и карты ему в руки. Я переболела. Пережила этот отрезок своей жизни и вдоволь настрадалась.

– Эмм, я в туалет, –усиленно стараясь перекричать музыку.

Касаюсь ее плеча и шагаю к лестницам. Мне вниз, именно так говорит указатель. Туфли разъезжаются на скользком кафеле, и я едва успеваю ухватиться за край белой раковины. Упираюсь в нее ладонями и глубоко дышу. Меня мутит, пространство закручивается волчком, и все, что я сейчас хочу, – прилечь.

Открываю воду и тщательно намыливаю ладони. Растираю их под холодной водой и вытираю салфетками. Нет, мне точно пора домой. Прижимаюсь затылком к стене и прикрываю глаза.

Я не сразу вслушиваюсь в разговор девчонок стоящих рядом со мной. Думаю о своём, но как-то не заметно для себя, улавливаю их диалог.

– И он вернулся?

– Вернулся. Метод действенный, говоришь, что залетела, и…

– А когда вскроется?

– А когда вскроется? У тебя будет достаточно времени залететь по-настоящему.

– Не знаю, звучит подло…

– Нет, ну вот ты мужика вернуть хочешь?

– Хочу.

– Тогда звони.

Голоса стихают. Открываю глаза и вижу лишь две удаляющиеся спины.

Беременность. Он вернется. Я могу…могу. Пальцы сами выуживают из сумки мобильный. Я не думаю. Сразу набираю Леше сообщение, а после дублирую его во все социальные сети. Надеюсь, хоть где-нибудь он прочтет мое незамысловатое послание: «Я беременна».

***

Открываю глаза примерно в полдень. Надо мной навесной потолок Эммкиной квартиры и полный провал памяти внутри меня самой.

Свет сегодня кажется ярче обычного, а звуки – громче. Скидываю ноги на пол и стараюсь встать, выпрямить свое затекшее тело как можно медленнее. Поправляю подол узкого и, честно говоря, до неприличия короткого платья. В кухне слышится музыка. Негромкая, я бы даже сказала, успокаивающая. Иду на звук. В горле сухо, словно я наелась песка. Но причина, конечно, в другом – пить нужно меньше.

– Эмм, – растираю лицо, а убрав ладони, вижу в подружке мое собственное отражение.

– Наконец-то ты проснулась, я тут бульончик из ресторана заказала. Будешь?

Отрицательно качаю головой. Внутри какое-то нехорошее предчувствие, будто я сделала что-то ужасное. Ладно, с этим разберусь потом, а пока мой организм требует горячего горького кофе и тишины. Запускаю кофемашину.

Пью неспешными, мелкими глотками, параллельно разговаривая с мамой. Сообщаю, что со мной все в порядке и никаких эксцессов этой ночью не произошло. Распрощавшись, оставляю чашку на балконе, где шел мой разговор, и укладываюсь рядом с Эммкой на диван. В состоянии тюленчиков мы пребываем до позднего вечера. На часах почти десять, а сна теперь ни в одном глазу. Да и какой тут сон? Мы весь день продрыхли.

Опомнившись и осознав, что день прошел впустую, подрываюсь с места.

– Ладно, я к себе поеду. И так у тебя сутки уже зависаю, – завязываю волосы в высокий хвост.

– Давай. Позвони, как доберешься.

– Конечно, – вдеваю ноги в туфли и выхожу в подъезд, предварительно захлопнув дверь.

В машине впервые за весь день достаю из сумочки телефон, который стоит на беззвучном режиме. Там куча пропущенных от Леши, а еще сообщения, от содержания которых мои брови ползут вверх. Наконец-то картинка срастается. Мучащее меня весь день предчувствие испаряется, потому что я нахожу источник.

Этого просто не может быть. Перечитываю свое сообщение в десятый раз и краснею. Щеки начинают пылать, а пальцы покалывает от волнения. Что было в моей голове, когда я это писала? Зачем?

Этот вопрос я задаю себе всю дорогу до дома. Кирсанов звонит еще пару раз, но я не решаюсь взять трубку. К тому же за рулем этого делать нельзя – молниеносно нахожу оправдание своей трусости.

В квартиру попадаю черной кошкой, крадусь и постоянно оглядываюсь. Мне кажется, что вот-вот мое вранье станет известно всем, и тогда начнется апокалипсис.

Как только закрываю дверь на ключ, иду в душ. Около часа стою под теплой водой и рыдаю. Глотаю свои слезы и ненавижу себя за эту слабость. Когда истерика заканчивается, первое, что я делаю, – это хватаюсь за телефон. Дрожащими пальцами открываю контакт Кирсанова и жму вызов. Но вместо ответа слышу голос робота.

– Черт! – швыряю мобильный на диван и обнимаю себя руками. Становится холодно. Капли воды на влажных плечах скатываются вниз, щекочут кожу.

Я должна успокоиться. Лечь спать, попытаться уснуть и вырваться из этого круга ада, в который сама себя и загнала. Но вместо этого всю ночь я ворочаюсь, а когда в семь утра в дверь раздается звонок, мое сердце улетает в пятки. Предчувствие чего-то необратимого повисает в воздухе, пропитывает его атмосферой безысходности.

Всовываю ноги в тапки с розовыми бомбошками и практически на цыпочках крадусь в прихожую. Прежде чем посмотреть в глазок, делаю глубокий вдох и подтягиваюсь к глазку, упираясь в дверь ладонями.

– Нет, – шепотом.

Резко сажусь на корточки, накрывая голову ладонями, а ключ в замке поворачивается. Отползаю в сторону и стараюсь выглядеть более смелой, чем есть на самом деле. Как я скажу ему, что соврала? На этих мыслях дверь распахивается и Леша переступает порог. Его глаза так быстро упираются в мои, что