На какое-то мгновение я обрадовалась, обнаружив его вкомнате. Он пришел ко мне... Потом в памяти всплыли события предыдущего вечера.

Я снова села и закуталась в одеяло:

— Что тебе нужно? Сейчас три часа ночи!

— Я не мог заснуть, все думал о том, что произошло. — Он безприглашения сел на край кровати. Пиджак и галстук он снял, а рубашка быларасстегнута на верхние пуговицы — Я не успокоюсь, пока мы не поговорим.

Я попыталась вспомнить, что надела перед сном. Прилично ли явыгляжу?

— Все прикрыто, — уверил меня Люциус со слабой улыбкой нагубах. — Твоя футболка не скрывает только твоей любви к арабским скакунам.

— Ты еще пытаешься шутить?! Невероятно!

— И в самом деле, — огорченно заметил Люциус. — Я хотелсделать вид, что после этого вечера в наших отношениях ничего не изменилось.

— Люциус, ты чуть не укусил меня, а потом ушел с Фейт. Я быне сказала, что между нами ничего не изменилось.

— То, что я сделал — или почти сделал — непростительно, —согласился он с несчастным видом. — Достойно осуждения. Моя вина не только втом, что я чуть тебя не укусил, но и в том, что я сделал это прилюдно. Насвидела Фейт. Не знаю, что на меня нашло. Я даже не знаю, как вымолить у тебяпрощение.

От его извинений стало только больней. Близость со мной —это непростительно? Достойно осуждения? Он не мог понять, что на него нашло ипривлекло к такому отвратительному созданию, как я? И конечно же он думал ораненых чувствах своей пассии, Фейт Кросс.

Люциус вздохнул, правильно истолковав мое молчание:

— Ты презираешь меня даже больше, чем обычно?

— Да.

— Ты ушла. Джейк, наверное, обиделся.

— Ничего, переживем.

Мой холодный тон застал Люциуса врасплох.

— Да. Переживем. — Он помолчал. — Я думал, тебе будет чтосказать.

— Что ты хочешь от меня услышать? — Я собираласьотгородиться от него стеной молчания, но не смогла сдержать поток слов. — Тыпоявляешься в моей жизни, месяцами добиваешься меня, убеждаешь в том, что яособенная, а как только я начинаю испытывать к тебе какие-то чувства, тыотворачиваешься от меня и переключаешься на смазливую блондинку, мечту любогопарня. Ты такой же, как все...

— Правда? Ты ко мне что-то испытываешь? — В его голосесмешались горечь и радость. Больше горечи, чем радости.

— Испытывала, — поправила я. Мой гнев сменился печалью. —Теперь мне все кажется дурным сном. Ошибкой, как сказал бы ты. Ужасной ошибкой.

Люциус потер уставшие глаза.

— Джессика... не думай, что ты знаешь всю правду о том, чтоя говорю или делаю, — загадочно сказал он. — Иногда... иногда я сам всего непонимаю.

Если я кажусь тебе непоследовательным, знай - я борюсь сам ссобой. — Он заломил руки. — Я сам все испортил!

— Совершенно верно.

Люциус грустно посмотрел на меня:

— Тебе никогда не понять, каково это — пройти испытаниенормальной жизнью.

Я фыркнула:

— Нормальной жизнью?

— Да.

— Нормальная жизнь тебя никогда не интересовала.

— Нет, Джессика. Не совсем так. Все изменилось. — Люциусвстал и начал расхаживать по моей спальне, говоря тихо, будто сам с собою. — Тыпонятия не имеешь, каково это — вырасти в одиночестве. Вырасти с осознаниемсвоей миссии. Джессика, твои родители не готовили тебя для великой цели. Ты —не их орудие. Ты просто существуешь, наслаждаясь их любовью.

Я изумленно уставилась на него, но перебивать не решалась.

Он печально улыбнулся:

— Я приехал сюда и встретился с новым для себя миром. Нашиодноклассники... Им позволено вести себя легкомысленно.

— Ты ненавидишь легкомыслие.

— Да, но быть легкомысленным легко и приятно. Раньше ядумал, что американские подростки до смешного поглощены собой. Это затягивает —лучшего слова не подобрать. Мне нравится твой мир, хоть мне и недолго осталосьв нем находиться. Это словно каникулы — первые каникулы в моей жизни. Если несчитать необходимости выполнить пакт, здесь никто от меня ничего не ожидает,кроме удачного трехочкового броска перед самым концом игры.

— Люциус, ты о чем? Он снова сел на кровать:

— Я понял, что мне пока не хочется отказываться от всегоэтого.

— От чего?

— От танцев. От джинсов. От баскетбола. От того, чтобынаходиться рядом с женщиной, не ощущая на себе тяжести взгляда несколькихпоколений...

— Фейт!.. Ты не хочешь расставаться с Фейт...

— Для девушки, которая отвергла мои ухаживания, ты ведешьсебя довольно непоследовательно, — рассерженно возразил он.

— Ты сам все время настаивал, что мы должны пожениться.

— Если бы я тебя укусил, для нас не было бы пути назад.Неужели ты не понимаешь? Вечность. Такова ставка — вечность вместе. Ты к этомуготова? Джессика, быть рядом со мной... это не то, чего бы ты пожелала.

— Не понимаю.

Он взял мою руку:

— Джессика Пэквуд, именно поэтому я тебя освободил.

— Отчего?

— Я отказался от пакта.

— Ради Фейт, — повторила я и выдернула руку. Ревностьтерзала меня физически. — Ты хочешь укусить Фейт — вот в чем дело!

Люциус покачал головой:

— Нет, я ее не укушу. Правда, я не знаю почему — потому ли,что не хочу обрекать Фейт на мир вампиров, или потому, что хочу спасти мирвампиров от нее.

Я ему не поверила. Я знала, что ему нужна Фейт.

— Люциус, согласно пакту, ты должен укусить меня. Мыпредназначены друг для друга. Если ты нарушишь договор, начнется война...

— Джессика, я пытаюсь тебе объяснить, что пакт больше недействителен.

Его голос прозвучал с такой решимостью, что я испугалась, иревность в моей душе сменилась сосущей тревогой.

— Люциус, что произошло?

— Я написал Старейшим и уведомил их, что больше не намеренучаствовать в их нелепой игре.

— Что?! — воскликнула я. — Что?

— Я написал дяде Василе и все отменил.

— Ты с ума сошел?!

— Возможно.

От ужаса у меня похолодела шея — я поняла, что Люциус вбеде. Я никак не ожидала увидеть на его лице даже намек на страх.

— Что тебя ждет?

— Не знаю, — признался он. — Не волнуйся, ты в безопасности.Решение принял я. Тебе не причинят вреда. — Люциус взял мою руку, и наши пальцыпереплелись. — Ты будешь в безопасности, Антаназия, даже если это будет стоитьмне вечности. Я обязан сделать это по причинам, которых тебе не понять.