– Ну и отлично, ваше величество, – ответил, улыбаясь, Гудимов. – У вас появилась возможность дополнительного отдыха, и уже одно это неплохо.

– Я королева, а вы мой верный паж!

– Согласен быть вашим пажом. Великовозрастным.

– Ладно, шутки в сторону. Раз все дела переделаны, пойду полежу на диване, почитаю книжку, немножко поленюсь. И вы, мой любезный друг, идите к себе и тоже поленитесь.

Смельчанова действительно отдыхала в Гринхаусе. Случалось, что она укладывалась в своей комнате для прислуги, чтобы подремать, и уезжала из Томарина ещё более румяной и посвежевшей. Или в сопровождении всё того же Гудимова уходила на несколько часов в горы, и эти походы заряжали обоих дополнительной свежей энергией. Или, при необходимости, садилась за компьютер и продолжала работу над своей выпускной «диссертацией». Или предавалась танцам, изображая то египетскую альмею, то индусскую девадаси.

С наступлением лета, однако, Гудимов стал замечать, что Полина становится всё более унылой и что в глазах её поселилась всё возрастающая печаль.

– В чём дело? – спросил он как-то горничную. Впрочем, он уже догадывался о причине такого её состояния духа. – Что вас огорчает?

– Совсем скоро защита диплома, – ответила она, подтверждая его предположение. – А за ней и свадьба. Господи, как мне не хочется выходить за этого Шептухова! Как представлю себе… С ним же придётся ложиться в постель! Такое ощущение, что я окажусь в объятиях огромного жирного паука. Знаете, жизнь не мила становится. Бррр, дрянь дело!

В ответ на её откровение Гудимов только пожал плечами.

– Вам всё равно? – спросила девушка. – Вам безразлично, что со мной будет, что изломается моя судьба?

– Как говорится, стерпится – слюбится.

– Да, вижу – вам всё равно.

– Было бы мне столько лет, сколько вам, возможно, я дал бы другой ответ. А сейчас я не могу сказать ничего такого, что хоть как-то могло изменить вашу планиду.

– Но почему?! – воскликнула Смельчанова.

– Да хотя бы потому, что ещё неизвестно, что хорошо, а что плохо. Только время показывает степень полезности наших действий. Не исключено, что и замужество с Шептуховым окажется для вас настоящим благом.

В другой раз горничная сама завела разговор о своём предстоящем замужестве, опять сказала, что будущее представляется ей сплошным кошмаром, а потом спросила:

– Николай Фомич, как вы находите меня?

– В смысле?

– В смысле – как женщину.

– Нахожу, что вы чертовски хороши собой.

– Значит, я вам нравлюсь! А вам приходили мысли жениться на мне?

– Эка, куда она загнула! Нравитесь, конечно, но чтобы жениться! Это исключено.

– Почему?

– Да потому! Говорю, был бы я лет на двадцать пять моложе, тогда – другое дело, можно было бы и посвататься. А при моих годах… Надо и стыд знать.

– Но вы и так молоды! Взгляните в зеркало! Вот оно. Видите, разве мы не пара? За время пребывания в Томарине вы даже не на двадцать пять, а на все тридцать или сорок лет помолодели!

– Знаю. Только с таким же успехом можно и постареть. За одну ночь. Вот проснусь как-нибудь утречком, а вместо молодого парня опять старый дед. И что тогда?

– Не постареете!

– Ну а вдруг?!

– А если я с годами состарюсь, а вы так и останетесь молодым?

– Вот видите: и так, и эдак – всё не в лад.

– А я бы за вас пошла. Прямо сейчас. И тогда моей свадьбы с бизнесменом Шептуховым не бывать!

– Смотри-ка, как её заносит! А что делать с кредиторской задолженностью вашего отца?

– Да, задолженность, конечно. Я на секунду запамятовала.

– Нет, Полина Владимировна, поищите якорь спасения в другом месте, там, где много денег. Найдите богатого покровителя, который откупил бы вас. С вашей внешностью…

– В другом месте? Богатого? Ну, если вы так говорите, значит, не очень-то сильно я вам нравлюсь.

За несколько дней до защиты дипломной работы горничная приехала в Томарино совершенно подавленной.

– Это мой последний визит в вашу обитель, – сказала она Гудимову, встретившему её на площадке перед парадным входом.

– Почему последний? У вас с Шептуховым…

– Да. Через два дня защита, а в следующие выходные, то есть через неделю – наша с кредитором свадьба.

– Сочувствую.

– Эх, в голове мрак один; готовишься к свадьбе – словно топиться собираешься.

К её удивлению, в этот раз Гудимов ничего не приготовил, и ей пришлось потрудиться на кухне, не жалея сил.

При прощании горничная протянула управдому руку. Непродолжительное пожатие, секундный обмен взглядами, и на этом они расстались.

В следующую субботу в середине дня неожиданно зазвонил мобильный телефон. На дисплее проявился номер Полины Смельчановой.

– Да, слушаю, – сказал Гудимов.

– Николай Фомич, мне нужна ваша помощь! – услышал он возбуждённый девичий голос.

– В смысле?

– Я убежала. Прямо со свадьбы. Еду к вам! Ждите!

Я скоро. Половина дороги уже позади. Слышите меня?!

– Да.

– Пока. До встречи.

На этом телефон замолчал.

Гудимов был исключительно хладнокровным мужчиной, но сейчас его сердце гулко забилось. Итак, свадьбе конец. И скоро девушка будет здесь. Только жених просто так это бегство не оставит. А потому надо готовиться к самым неожиданным поворотам.

Бывший морпех и мореман покачал головой и покривился лицом, представив, что творится на свадьбе после номера, отколотого невестой.

Собравшись с мыслями, он позвонил Ефимычу, находившемуся на дежурстве, и рассказал о случившемся.

– Если в двух словах, ты хочешь избавить эту девицу от притязаний Клещонка? Я правильно понял? – послышалось в ответ.

– Правильно, Серёжа, точно так. Обстановка накаляется, и от нас потребуется полная отдача сил.

– Ладно, тогда придётся тряхнуть стариной, – сказал Ефимыч. – Можешь на меня рассчитывать.

– Но как же твои объекты: винодельня, склады и всё остальное?

– Я попрошу сменщика, он приедет, подежурит.

Взяв связку ключей, управдом спустился в подвальное помещение, где в стену был вмурован вместительный сейф с оружием.

С некоторых пор у меня хранилось там несколько стволов, подаренных партнёрами по бизнесу, которым я оказал те или иные услуги, связанные с продвижением передовых технологий и изобретений. Среди них самозарядная винтовка «Гюрза», двуствольные охотничьи ружья французского и английского производства и тульская бескурковая одностволка с дарственной надписью.