пронеслись у меня в голове. Было ли это изнасилованием? Ей следовало рассказать кому-нибудь о случившемся. Сдать тест. Ей нужно… Я посмотрела на ее затылок. Сейчас ей прежде всего нужно было выплакаться. И чтобы кто-то поговорил с ней. Я тоже заплакала. Из-за того, что она потеряла. Из-за того, что она так сильно страдала. Я плакала, потому что Кеннеди держала случившееся в секрете все эти дни. Я слишком остро переживала свою боль, не замечая ее переживаний.

– Он мне правда нравился, Бруклин, – всхлипнула Кеннеди. – И я думала, что тоже ему нравлюсь. Почему никто не отвечает мне взаимностью? – Ее тело задрожало от рыданий.

Я прижимала ее к себе, пока она не выплакала все слезы.

– Кеннеди, тебе нужно рассказать своей маме.

– Как? Ей будет стыдно за меня.

– Нет, она тебя не обидит. Она, конечно, рассердится, но ей не будет за тебя стыдно. Он воспользовался тобой, Кеннеди. И нельзя, чтобы это сошло ему с рук.

– Еще как можно! – Кеннеди наконец посмотрела на меня. – Или ты думаешь, что нашему адвокату, так и не вызволившему тебя у Пруиттов, удастся привлечь Диксонов к ответственности? В «Эмпайр-Хай» все могут делать что угодно, и им это сойдет с рук. Кроме нас. – Она села и вытерла оставшиеся слезы с глаз. – Я чувствую себя такой дурой.

– Ты не дура. – Я тоже села.

– Все знали, что он продает наркотики. Кроме меня.

– Я тоже не знала. Послушай, ты же самая умная девчонка в «Эмпайр-Хай». – Я взяла ее за руку. – Остальные учатся там только потому, что их родители платят за обучение огромные деньги, а ты – потому что умнее остальных. И ты добьешься намного большего, чем любой из них. Мы обе этого добьемся.

Кеннеди вздохнула.

– Может, я и умная в плане учебы. Но только не в отношениях с парнями. Я попросила Капкейка не продавать больше наркотики. Поэтому он и бросил меня. Кажется, деньги и кокаин для него важнее. – Она покачала головой, но в ее голосе больше не осталось грусти. Передо мной снова была прежняя огненная Кеннеди. – Puta mierda! [5]

– Что это значит?

– Тебе лучше не знать. Прости, что не рассказала обо всем раньше. Но я так злилась. Потом мне стало ужасно стыдно. А затем я просто не могла думать о случившемся без слез.

Я видела, как она борется с желанием снова расплакаться.

– Я хочу тебе кое-что сказать, только пообещай, что не будешь злиться на меня, ладно? – спросила я.

Она кивнула.

– Я всегда терпеть не могла Капкейка.

Кеннеди засмеялась.

– Ты, наверное, все не можешь простить его за то, что он ударил тебя мячом по лицу, когда вы играли в вышибалы?

– Но послушай… разве нормальный человек будет так делать?

– Капкейк. Фу, какое отвратительное прозвище!

– Скажи, да?! Я серьезно, в моей старой школе над этим парнем все смеялись бы.

– Еще я злюсь, что уже потратила деньги на платье для выпускного.

Я посмотрела на красивое фиолетовое платье, висевшее у нее в шкафу.

– Не думаю, что ты их потратила зря, – возразила я.

– Вечер уже в субботу. Я не найду себе парня до этого времени.

– Я тоже. Так почему бы нам не пойти вместе? Все будут смотреть на нас и завидовать, что сами не додумались прийти на вечер с друзьями.

Кеннеди внезапно снова погрустнела.

– Прости, я даже не спросила, как у тебя дела с Мэттом. Ты говорила с ним после ланча?

– Нет. После того случая все «Неприкасаемые» исчезли из школы. – Я старалась не думать о том, как сильно беспокоило меня молчание Мэтта. Я не винила его за то, что он убежал за Джеймсом. Но как он мог напрочь забыть, что эта новость стала потрясением и для меня? – И я точно не пойду на вечер с ним после всего, что случилось. А Феликс со мной даже не разговаривает. Так что… ты пойдешь со мной? У меня было два парня, а теперь – ни одного. Но я даже чувствую облегчение. Намного интереснее провести этот вечер с подругой.

– Заметано! – рассмеялась она. – Ты уже решила, что наденешь?

У меня теперь было с дюжину подходящих платьев. Но в них я не чувствовала себя собой. Мне хотелось надеть только одно платье, синее, которое мама надевала по особым случаям, когда я была ребенком. Я надеялась, что оно сядет на мне так же хорошо, как и на ней, хотя никогда еще не примеряла его.

– Угу. Я уже выбрала одно идеальное платье.

– Наверное, мне надо подготовиться к урокам. Я же все выходные ничего не делала.

Я спрыгнула с ее кровати.

– Ты собираешься рассказать обо всем маме? – машинально спросила я, даже не подумав.

Миссис Алькарас наверняка что-нибудь придумает. И я знала, что Кеннеди станет лучше, как только она снимет груз с души.

Она кивнула.

– Только никому больше не говори, хорошо?

– Не скажу.

Хотя в тот момент мне больше всего хотелось ворваться в дом Капкейка и заехать ему прямо по яйцам. Или попросить мистера Пруитта, чтобы он натравил на него своих адвокатов. Но какая будет от этого польза? Кеннеди не вернет свою девственность. Она не сможет вычеркнуть из жизни ту ночь. А Капкейк все равно останется засранцем. Я решила, что буду молчать, потому что она попросила меня об этом. Но сама надеялась, что Кеннеди молчать не станет.

Я закрыла за собой дверь. Мэтт остановил меня, не позволив заняться с ним сексом, когда я слопала кучу пирожных с травкой. Он обещал, что станет моим первым. И я была так благодарна ему за то, что он не воспользовался мной. Но я порвала с ним. Порвала с «Неприкасаемыми». И со всеми парнями в «Эмпайр-Хай».

Глава 20

Понедельник

– Как прошел день в школе, принцесса? – спросил мистер Пруитт у Изабеллы.

Ну конечно, он называет ее принцессой!

– Чудесно, папочка. Не возражаешь, если я поеду прогуляться по городу после обеда? Хочу выбрать себе платье для выпускного.

Я не дослушала их разговор, так как в кармане у меня завибрировал телефон. Не знаю почему, но я весь день таскала с собой эту глупую вещицу. Надеялась, что позвонит Мэтт. Надеялась, что он не позвонит. Надеялась, что позвонит Феликс. Надеялась, что и он не позвонит. Я больше ни в чем не была уверена. Но, почувствовав вибрацию телефона, поняла, что не могу больше лгать себе. Я хотела, чтобы это была смска от Мэтта, пускай и сомневалась, что смогу простить его. Вытащив телефон из кармана, я спрятала его под скатертью, чтобы никто этого