– Разве ты не знаешь? – Хэйцзы протянул мне листовку. – Сегодня эти листовки сбросил самолет националистов.

Я прочел текст листовки. В ней говорилось, что Гоминьдан одерживает одну победу за другой, продвигаясь на север, и что скоро он захватит Бэйпин. Правительство Китайской Республики обещало помиловать всех, за исключением главных военных преступников. Затем в листовке шел текст, в котором офицеров и солдат-коммунистов призывали сдаться.

– А я тут при чем? – спросил я.

– Посмотри на обороте.

Я перевернул лист бумаги. На обороте был напечатан список «главных коммунистов – военных преступников». Я просмотрел имена: Мао Цзэдун, Чжоу Энлай, Лю Шаоци – не менее сотни имен, в основном важных фигур партии правительства… Предпоследним был Го Можо, мой старый друг. Последнее имя в списке было еще более знакомым: Се Баошен.

– Что… здесь делает мое имя?

– Ну, разумеется, ты в списке. Ты же был деканом университета, генеральным секретарем Всекитайской ассоциации работников литературы и искусства, членом комитета Народного политического консультативного совета Китая. Кроме того, ты постоянно появляешься на правительственных банкетах. Если брать сферу культуры, то вы с Го Можо – самые крупные птицы.

– Это просто почетные титулы. Я ничего такого не сделал.

– Если честно, то это не имеет значения. Им нужно имя, чтобы показать серьезность своих намерений, так почему бы не написать твое? – Хэйцзы вздохнул. – Говорят, что на юге Чан Кайши уже начал чистки. Всех, кто связан с коммунистами, казнят – вешают на фонарях, чтобы запугать остальных. Он убил столько людей, что реки покраснели от крови. Ты в списке, и если Пекин падет… В общем, тебе нужно убраться отсюда.

Я горько усмехнулся.

– По-моему, уже слишком поздно. А ты что собираешься делать?

– Мы с женой, конечно, поедем вслед за сыном. Сяохэй все еще служит в армии; более того, он охраняет центральное руководство. Он уже договорился о том, чтобы нас отправили на северо-восток. Через два дня мы уезжаем. Старый друг, мне кажется, что тебе нужно составить план действий.

Через несколько дней войска Гоминьдана почти вплотную подошли к Пекину, и артиллерийские снаряды уже залетали в сам город. Кто-то дал мне копию статьи, опубликованной в одной из нанкинских газет. В ней якобы описывались «преступления бандитских вожаков-коммунистов». В разделе, посвященном мне, утверждалось, что я предал Лю Сяобо, когда меня арестовали после событий на площади Тяньаньмэнь, что я был орудием режима в годы культурной революции, что, придя к власти, я подавлял инакомыслие, писал научно-фантастические романы, пропагандирующие коммунизм и сексуальные извращения, тем самым укрепляя и усиливая тоталитарную систему… Короче говоря, меня нужно казнить, чтобы утолить народный гнев.

Статья вызвала у меня смех: я, человек, который ничего не добился в жизни, в этой статье представал удивительным злодеем, обладающим невероятной силой.

В ту ночь меня разбудили вооруженные солдаты, которые барабанили в дверь моего дома. Они были из охраны руководства, и ими командовал Сяохэй.

– Дядя Се, мы получили приказ вывезти вас из города.

– Куда вы направляетесь?

– Офицер, командующий обороной города, предал нас, – сказал Сяохэй. – Этот гад сдался, и теперь войска Гоминьдана штурмуют город. Чтобы избежать разрушений среди древних памятников культуры и зданий, центральное руководство решило отступить. Действовать нужно немедленно.

– Нет. Я слишком стар, чтобы бежать. Я буду ждать здесь. Что бы ни случилось, такова моя судьба.

– Дядя Се, вы в списке военных преступников. Если останетесь здесь, то наверняка умрете.

Он продолжал меня уговаривать, но я уперся. Тогда один из его солдат потерял терпение и прицелился в меня.

– Се Баошен, если вы не пойдете с нами, значит, вы намереваетесь предать революцию и сдаться врагам. За это я убью вас на месте.

Сяохэй отвел вниз ствол его винтовки.

– Дядя Се, простите, но мы получили четкий приказ. Вы должны уехать вместе с нами. Если не пойдете добровольно, нам придется прибегнуть к более грубым методам.

Я вздохнул:

– Ладно. Дайте мне несколько минут, чтобы собрать вещи.

Через час, глубокой ночью, мы с солдатами сели в джип и поехали на запад. На дороге было много воронок, и я видел здания, разрушенные в ходе артиллерийского обстрела. Подача электричества в город прекратилась, и фонари не горели. По улицам шли колонны солдат, но прохожих почти не было. Время от времени мимо проезжали танки, и я слышал вдали грохот орудий.

Все это напомнило мне еще одну кровавую ночь сорок лет назад.

Машина проехала по проспекту Чанъаньцзе мимо площади Тяньаньмэнь, на которой когда-то собрались десятки тысяч молодых идеалистов. В холодном свете луны я увидел, что Дом народных собраний и Памятник народным героям уже превратились в груды обломков. В центре площади стоял флагшток, но красный флаг с пятью золотыми звездами уже не развевался на нем, а смятый валялся на земле. Несколько солдат снимали с Врат Небесного Спокойствия портрет председателя Мао, чтобы его можно было увезти. Я все еще не мог поверить, что сейчас наблюдаю за гибелью страны, в которой я родился.

Мне казалось, что я слишком много пережил и превратности судьбы уже не способны меня взволновать, но я ошибался. Все поплыло у меня перед глазами. Площадь Тяньаньмэнь превратилась в старую картину, написанную акварелью, она растворялась в моих горячих слезах. Когда-то на этой самой площади проходили парады в честь рождения Китайской Народной Республики; когда-то студенты собрались здесь со всех концов страны, требуя демократии; когда-то председатель Мао стоял здесь и смотрел на хунвэйбинов… Где они сейчас? Может, все это был сон?

Моя мечта снова встретить Цици тоже рухнула. Я так долго ждал ее в этом городе, но в каком уголке Китая я окажусь в тот день, когда она сможет вернуться на родину? Возможно, мы уже не встретимся до самой смерти…

Все молчали. Прыгая по ухабам, машина выбралась за пределы разоренного войной Пекина и поехала в горы Сишань.

17

Перед нами раскинулось Лёссовое плато центрального Китая. Желтая земля, которую пылевые бури приносили сюда в течение тысячелетий, протянулась до горизонта. Тысячелетняя эрозия прорезала в ней бесчисленное множество каньонов и каналов, похожих на морщины, которые время оставляет на наших лицах. Пустые террасированные поля стали молчаливыми свидетелями, которыми была наполнена жизнь обитателей этой древней страны. Мы стояли рядом с горой Баота, символом города Яньань, а у ее подножия текла река Янцзы. Среди каньонов повисло эхо народной песни.

– Даже в таких местах люди обожают песни про любовь, – сказал Хэйцзы. – Помнишь ту популярную песню про Лёссовое плато, которую мы слышали в детстве? Тогда мне очень хотелось узнать, как выглядит это место. А увидел его я только сейчас, когда оно стало мне домом. Забавные повороты иногда делает судьба.