— «Эротический журнал для мужчин ищет кандидатуру на замещение должности главного редактора…» Ну-ну. Хомяков — козел!

— Так бы твоя подруга Юлия сказала, а вам, Нонна Владимировна, негоже.

Нонна, оставив реплику матери без внимания, набирает номер телефона. Откашлявшись, томно закатывает глаза и практически кладет на стол роскошный бюст, то имитируя сутулость и по-старушечьи выдвигая челюсть, то принимая вид партийной чиновницы с замершим, устремленным в пространство взглядом. Араксия Александровна вздымает уже обе брови — высшая степень осуждения армянской мамы. Наконец Хомяков поднимает трубку. И Нонна, выбрав нужный образ, умело имитирует голос Татьяны Дорониной:

— Миленький, это журнал «Только для мужчин»?

— Да…

— Мне много о вас рассказывали, голубчик… О вашем… хм… журнале…

— Да? Интересно, кто?

Нонна старается быть загадочной:

— Говорят, говорят…

Хомяков самодовольно шлепает губами:

— Да, наше издание набирает обороты.

— У вас свободно место главного редактора? — Увы, очень тяжело с профессионалами…

— А что, голубчик? Текучесть кадров?

— Очень большая текучесть.

— Щедрее надо быть, миленький, и люди к вам потянутся.

— Мы хорошо платим.

— А говорят, мало вы, голубчик, платите. Ох, мало… И недоплачиваете частенько…

— Кто говорит?!

— По городу слухи ползут.

— Мало ли что наплетут недоброжелатели!

И Нонна не выдерживает. Обычным своим голосом она кричит в трубку:

— А еще говорят, что вы чмо и идиот.

Она бросает трубку и заливается смехом.

— Ну детский сад! Детский сад имени Клары Цеткин! И зачем тебе в театр? У тебя вся жизнь — театр одного актера: сама придумываешь, сама ставишь, сама играешь, — осуждает мать.

А Нонна перемешивает карты на столе. Араксия Александровна легко бьет ее по руке, как маленькую девочку:

— Не делай так никогда. Карты уважение любят.

Нонна встает, кланяется в пояс и снова садится.

— Извиняйте, карты! Посмотри-ка ты мне, мама, расклад на перспективу. Найду ли я работу хорошую?

— Копеечку на стол! — приказывает Араксия Александровна.

Нонна берет с полки стеклянную банку с мелочью, вылавливает оттуда десять копеек и кладет на край стола. Араксия Александровна принимается за гадание, а Нонна продолжает листать газету.

— А вот это уже интересно. «Объявляется конкурс на лучший рекламный проект для табачной фабрики.» Явка завтра в одиннадцать утра… Ну, что там?

— Любовь откуда-то выплыла, — недоумевает мать.

— Мама, я тебя про работу спрашивала.

— Сама посмотри. Вон, любовная карта. Видишь? И вот здесь в сочетании… Романтический и тайный поклонник на далекую перспективу.

Нонна профессиональным взглядом оглядывает карточный расклад.

— Да, действительно. Чушь какая-то!

И Нонна вновь смешивает карты.

— Ерунда все это.

_____

У Валентины были красивые ноги, хоть ей перевалило уже за сорок. К этим годам ноги и большой жизненный опыт были единственным ее капиталом. Поэтому она цепко держалась за место генерального менеджера в крупной табачной компании и строила планы на будущее. Валентина была хитра, ухватиста и сметлива. Все это вместе походило на ум, целиком заменяя отсутствие образования. Именно она подкинула иностранному владельцу фирмы замечательную идею попробовать запустить нетрадиционную рекламную акцию новой марки сигарет. Поль покосился на ее ноги и согласился.

И вот во внушительных размеров конференц-зал табачной фабрики пришли человек двадцать — все, кто откликнулся на размещенные объявления. Не густо, да ладно. Посмотрим, что можно вылепить. Поль намекал на повышение, возможно, на перевод в главный офис на солнечном берегу Атлантики.

Нонне менеджер табачной фирмы напомнила институтскую преподавательницу по сценической речи или проповедницу религиозной секты, куда однажды совершенно случайно их с подругами задуло попутным ветром. У женщины был ровный, хорошо поставленный голос, нарочито доброжелательная улыбка, призванная означать — я одинаково люблю вас всех, дети мои. И где их этому учат? Рядом с ней несколько стендов с изображением сигаретной пачки — в профиль, фас и в разрезе. Подозрительные графики динамики раковых заболеваний и разные варианты продвигаемой на рынок марки сигарет — легкие, средние, крепкие.

— Наша табачная фирма, — мягко, но внятно начала Валентина, — обеспечивает не только качество, но и эстетическую ценность продукции. То есть вы можете не быть курильщиком, но как элемент имиджа вы просто обязаны иметь пачку сигарет нашей марки.

Аудитория недоуменно переглядывается.

— Простите, вы что, хотите прорекламировать пачку? — спрашивает Нонна.

— Хороший вопрос, — благосклонно кивает Валентна и обводит театральным жестом всех присутствующих. — Вы задавайте, кстати, вопросы.

— А можно стрельнуть покурить? — раздается голос из зала.

Валентина не реагирует. «И где их учат не слышать то, что не хочется?» — думает Нонна. Но женщина все же сбилась. Она притронулась кончиками пальцев к виску, пытаясь вспомнить, на чем остановилась.

— Пачка, — напоминает Нонна.

— Пачка! Конечно, пачка! — обрадовалась Валентина. — Мы рекламируем бренд. Но это бренд… который олицетворяет товар, действительно отличающийся от товаров конкурентов. Качество табака…

— Простите за занудство, но вы как-то виляете. Я спрашиваю вас о пачке.

— Да что тут неясного? — закричал юноша, почти подросток, который старательно записывал в новенький блокнот каждое слово Валентины. — Вы хотите, чтобы мы занялись разработкой рекламной кампании ваших сигарет.

В зале послышался смех.

— Странно, — отозвался девичий голос. — А нам показалось, что нас сюда позвали презервативы рекламировать.

— Да как вы смеете?! — запротестовал подросток. — Я четыре года учился этому!

— Ну и молодец!

Валентина продолжала вежливо улыбаться.

— Тихо, тихо, дамы и господа… Нам всем ясно, о чем идет речь.

Нонну вообще-то беспокоило, как она выглядит со стороны. Не дурой ли кажется, не назойлива ли? Но ей необходима была эта работа. Голод не тетка. И она снова допытывается:

— Если мы рекламируем внешние качества пачки, то это одно, а если качество табака — то другое.

— Рейтинг продаж доказывает, что внешний вид пачки, ее цена и качество крайне важны для той целевой аудитории…