— Это вроде как важно.

— Духи земли и воздуха, — выругалась Гхилла, подошла и сунула руку в складку моей рубашки.

— Которая, мальчик? — спросила она, шаря в складке пальцем.

Это неописуемо отвлекало.

— Одна из самых больших. Восемь краев.

— Кажется, есть.

Она ухитрилась вытащить ее и подняла, чтобы я мог взглянуть. Голубоватый металл блеснул в угасающем свете. Как долго я этим занимаюсь? Я чувствовал, что мои ноги онемели, а плечи слишком напряжены.

— Та, что надо, — сказал я, все еще покачивая правой рукой туда-сюда. — Положи ее на мою левую ладонь.

Она так и сделала. Я не знал, как по-настоящему называется эта монета, но решил назвать ее «беглец». Как и монета надзирателя, она могла найти связь с другим металлическим предметом, если повернуть ее правильно. Сделать это левой рукой, правой продолжая с помощью монеты надзирателя манипулировать медной проволокой, было убийственно сложно.

«Просто продержись еще немного. Ты почти у цели…»

Гхилла наблюдала за мной. Все наблюдали. Мужчины, женщины и дети, связанные проволокой. Диадера. Турнам. Азир. Все. Не думаю, что из меня выйдет хороший актер, потому что внезапно я почувствовал приступ страха перед публикой.

— Все, закройте глаза! — сказал я.

— Это обязательно для монетной магии? — спросила Сутарей.

Ее глаза сощурились. Она даже не пыталась сделать вид, будто верит мне.

— Конечно, обязательно. Я кастрадази, помнишь? Именно так работает наше великое и древнее искусство. А теперь будьте добры, заткнитесь все и делайте, что я говорю!

Они сделали, но медленно. Даже люди, чьи жизни я пытался спасти, колебались, как будто их беспокоило, что все это какой-то трюк, с помощью которого я могу обчистить их карманы. Похоже, я не вызываю большого доверия. Однако в конце концов все закрыли глаза, и я приготовился к финальному акту.

Я не из-за нервозности или тщеславия хотел, чтобы никто на меня не таращился. Дело в том, что мне требовалось, чтобы все стояли совершенно неподвижно, когда я перейду к следующей части, иначе… ну, иначе все пошло бы наперекосяк. Я продолжал снова и снова подбрасывать в воздух монету «беглец» левой рукой, слегка подправляя каждый раз угол и силу полета, до тех пор пока не ощутил покалывание, когда монета опустилась на мой большой палец. То был сигнал, что я нашел эфирную связь с медной проволокой. Внезапным движением правой руки я развязал последний оборот узла, соединяющего концы проволоки. Не успела монета надзирателя начать падение, как я подбросил монету «беглец» высоко в воздух.

Почему я придумал монете именно такое название? Из-за ее своеобразного свойства, которое обнаружил случайно: любой объект, связанный с «беглецом», будет преследовать монету, куда бы она ни устремилась. В данном случае вся медная проволока пролетела в пятнадцати футах над головами толпы, словно в погоне за сбежавшей монетой, хотя магия железа в проволоке заставила ее свернуться со страшной силой.

Я один держал глаза открытыми, поэтому я увидел, как близко все подошли к тому, чтобы их изрезало в клочья. А так люди завопили от ударов острой проволокой, внезапно пролетевшей мимо них, как хлыст. Но все сохранили головы.

Монета «беглец» упала на землю, обмотанная сотнями витков медной проволоки, которая пыталась задушить нового пленника.

— Поразительно, — сказал Бателиос. Кряхтя от усилий, он высвободил «беглеца» из тюрьмы, а после протянул монету мне.

Я был благодарен за восхищение в его голосе, и еще больше благодарен за то, что он догадался встать за мной и подхватить меня, когда я упал.

Подошла Диадера. Мгновение смотрела на меня, а потом протянула руку, чтобы прикоснуться пальцем к меткам Черной Тени вокруг моего глаза.

— Неплохо, — сказала она с помощью той странной связи, которую мы делили.

«Я же говорил, что у меня все под контролем».

После этого я потерял сознание.

Следующие несколько минут я, то приходил в себя, то снова терял сознание, мельком видя мир благодаря обрывкам видов и звуков, которые приходили и уходили, прежде чем я мог их понять.

— Что такое с мальчиком? — спросила Гхилла.

Меня начинало беспокоить, что девочка явно младше меня постоянно называет меня «мальчик». Я бы сказал ей об этом, но мои мозги и губы работали не слишком хорошо.

Диадера взяла на себя смелость ответить за меня:

— Он вымотался. Десять дней назад Турнам и Бателиос нашли его полумертвым в пустыне. Они заставили Азира построить дорогу, но Келлен был слишком слаб, чтобы пройти весь путь через Тени, поэтому они поволокли его в гору.

— А потом идиот попытался сбежать, — добавил Турнам.

— А потом, — продолжала Диадера, — Келлен чуть не погиб, помогая нам сражаться со стигийцем в аббатстве, только для того, чтобы один особенно неблагодарный идиот, — она повернулась, чтобы посмотреть на Турнама, — решил, что хорошая идея — допросить его прежде, чем Келлен как следует выспится и поест.

Я могу и привыкнуть, что кто-то говорит за меня, вместо того чтобы использовать каждое свое недомогание как удобный случай детально перечислить длинный список моих недостатков.

Я посмотрел на Диадеру, наслаждаясь тем, как длинные кудрявые рыжие волосы обрамляют эти ее странные веснушки. Почему-то я находил веснушки привлекательными. Во всяком случае, лучше смотреть на них, чем на свои веки изнутри. У меня начало расплываться перед глазами, я почувствовал, что снова теряю сознание.

— Давайте доставим его обратно в аббатство, — сказала Сутарей. — Давай, Бателиос. У Азира есть для нас теневая дорога, но тебе придется его нести.

— Еще нет, — сказал здоровяк. Его голос звучал рядом с моим ухом. Он все еще поддерживал меня, а теперь слегка встряхнул. — Келлену нужно видеть, что он сделал.

— Дай бедному ублюдку выспаться, Бателиос. Ему нужны еда и отдых.

Как ни странно, эта маленькая частица сочувствия исходила от Турнама.

Я бы сделал над собой усилие, чтобы дать остроумный ответ, но Бателиос не допустил ничего подобного.

— Нет, ему нужно увидеть. — Он снова меня встряхнул, на этот раз не так осторожно. — Давай, Келлен. Очнись.

Турнам снова попытался за меня вступиться:

— Почему так важно, чтобы он…

— Потому что он не такой, как ты. Открой глаза, Келлен.

Хватка Бателиоса на моих плечах стала слишком болезненной, чтобы не обращать на нее внимание. Не столько из-за раздражения, сколько из любопытства, я сделал то, о чем он просил, моргая до тех пор, пока глаза не начали видеть четко.

В нескольких ярдах от меня семьи, которые Тасдием связал медной кровавой петлей, стояли, обнявшись. Они, казалось, не были уверены в Диадере и других, им как будто приходилось заставлять себя от них не отшатываться. Но на меня они глядели с какой-то… Не знаю. С благодарностью, что ли? Я не привык, чтобы рядом со мной ощущали благодарность, поэтому не был уверен.