– Именно. Это как раз была одна из разборок с участиемСлавкиного богатого любовника. Вот тогда он мне в первый раз и попался. Большеуж я его не отпускал, сами понимаете. С его помощью я потом еще не одноубийство раскрыл. Ну а он с моей помощью до сих пор на свободе. Если б я за нимне надзирал в шесть глаз, он бы уж давно сел.

– Ну что, недоверчивая ты моя? – торжествующевопросил Коротков. – Ты убедилась, что мы ничего не напутали? Теперь тынаконец поняла, что Черкасов – тот, кто нам нужен?

– Да, – рассеянно ответила Настя, рисуя на чистомлисте бумаги какие-то непонятные закорючки. – Да. Да. А где же он ихдержит?

– Найдем, – оптимистично заявил Юра. – Можешьне сомневаться.

* * *

На следующий день вышла из строя коллективная телевизионнаяантенна, установленная на крыше дома по улице Муранова. Почти сразу жеподъехала «техничка», специалисты-телевизионщики поработали минут тридцать накрыше, после чего заявили, что где-то самовольно подключено кабельноетелевидение и это создает помехи для приема сигнала на коллективную антенну.Чтобы понять, где сделано подключение и каков характер помех, нужно идти поквартирам. И, естественно, пошли. Времени это заняло много, зато после их уходавсе телевизоры в доме заработали как новенькие.

Через десять минут после того, как мастера покинули дом наулице Муранова, Настя Каменская узнала, что у жильца квартиры номер 41 имеетсяпростенький видеоплейер из самых дешевых, а также все четырнадцать искомыхкассет, аккуратно стоящих на полке под телевизором.

Еще через два часа стало известно, что ни дачи, ни второйквартиры у Михаила Ефимовича Черкасова нет и никогда не было. В связи с этимбыло решено несколько дней вести за Черкасовым плотное наблюдение. Мало ли чтоофициально считается! Где-то же есть это проклятое место, где он держалвзаперти несчастных заложников своих сексуальных пристрастий, где они умирали иоткуда он их вывозил. Место, где, может быть, до сих пор находятся еще живыемальчики.

Наблюдение велось постоянно, но прошло пять дней, арезультатов никаких не было. Черкасов по утрам ездил на работу в Перово, целыйдень ходил по адресам, выполняя заказы, вечером возвращался домой. Заходил вмагазины. Заглядывал в пункты проката видеокассет, интересовался новинками,один раз нашел фильм, который его заинтересовал, и взял его напрокат. Фамилиюпри этом назвал снова «уличную»: Владимиров. 1-я Владимирская улица проходиланеподалеку от станции метро «Перово», так что Черкасов был по-прежнему в своемрепертуаре.

Чем еще занимался Михаил Черкасов? Чинил соседские кофемолкии магнитофоны, смотрел видак. Два раза за эти пять дней встречался со своимзнакомым партнером у того на квартире и, уходя, платил по таксе. И большеничего. Он не слонялся по улицам, высматривая смуглых темноволосых юношей ссемитским типом лица. Он не посещал никаких заброшенных домов, дожидающихсясноса, или подвалов. Он не сделал за пять дней ничего такого, что позволило быутверждать: да, он похищает юношей и держит их взаперти.

– Ну что ж, – констатировал полковник Гордеевчерез пять дней наблюдения, – по крайней мере мы можем быть уверены, чтоза эти пять дней он никого не похитил и не убил. Что будем делать дальше? Естьпредложения?

– Я бы его задержал, – сказал Селуянов. – Ачего? По краже-то у нас доказательств достаточно. Вот за кражу и задержим. Атам посмотрим, подумаем, как его раскалывать.

– А ты что скажешь? – обратился Гордеев кНасте. – Согласна с Николаем?

– Нет, – твердо ответила она. – Ни в коемслучае. А вдруг он не расколется? Вы только представьте себе: где-то сидят этинесчастные мальчишки, может быть, умирают, может быть, им нужна помощь, но мыже не знаем, где они. А Черкасов будет молчать. И что мы будем делать? Онпризнает кражу, покается, пойдет под суд. И вполне возможно, суд отправит его взону. А мальчики? О них ты подумал?

– Ну прямо-таки, будет он молчать, – презрительнопротянул Селуянов. – Он кто? Джеймс Бонд? Иоганн Вайс? Обыкновенныйпедераст, который настоящего страха вообще не нюхал никогда. Вон Славка, прокоторого я рассказывал, через столько передряг прошел, а и то в глухую защитууходить не умеет. Ты не думай, что это так просто: молчать на допросах. Этотолько в книжках легко. Молчит и молчит, честь ему и хвала. На самом деле дляэтого нужна мощная психологическая подготовка. А откуда она у Черкасова? Он вразведшколе не учился.

– Ты прав, Коля, – тихо сказала Настя. – Язнаю, что молчать очень трудно и не каждый это умеет. Но я все время думаю осамом плохом. А вдруг Черкасов умрет?

– То есть как умрет? – не понял Селуянов. –Зачем ему умирать?

– Ни за чем. Умрет – и все. Сердце не выдержит. Или унего какой-нибудь врожденный порок, о котором он и сам не знает. В одинпрекрасный момент перегородочка тоненькая лопается – и конец. Мгновеннаясмерть. И сделать ничего нельзя. И профилактики никакой для таких случаев несуществует. Представь себе: мы Черкасова задерживаем по подозрению в совершениикражи, так и не узнав, где находятся мальчики. А Черкасов умирает у нас наруках. И если, когда мы все-таки их найдем, окажется, что кто-то из них умер,потому что мы слишком долго искали и не пришли вовремя на помощь, как ты будешьдальше жить? Что ты будешь делать со своим чувством вины? Пока он на свободе, унас есть шанс. Когда мы его упрячем в камеру, мы рискуем этот шанс потерятьбезвозвратно.

– Согласен, – кивнул лысой головой ВикторАлексеевич. – А кстати, у вас есть версия, почему он за пять дней ни разуне навестил своих пленников, если таковые у него имеются?

– Два варианта, – откликнулась Настя. – Либоон почуял слежку, либо в настоящее время пленников у него нет. На сегодняшнийдень в розыске числятся четыре мальчика-москвича с подходящим типом внешности,но побывали ли они в руках именно Черкасова, можно будет утверждать толькопосле того, как их найдут. Если он почуял слежку и поэтому не навещает их, тоэто тоже плохо. Мы ведь не знаем, какой режим он сам себе организовал. Можетбыть, он завозит туда продукты на две-три недели и наркоты побольше, тогда всене так страшно. Но если мальчики полностью беспомощны и у них нет еды, аЧеркасов не едет к ним, потому что увидел за собой «хвост», тогда мы опять кругомвиноваты.

– Что же получается? – подал голосКоротков. – Если у него в настоящий момент пленников нет, то наблюдениебессмысленно. Мы можем таскаться за ним до второго пришествия, но к месту оннас все равно не приведет. Ему просто незачем там бывать. А ведь в этом местедолжны быть улики, без которых нам не о чем будет с ним разговаривать.

– Ты прав, Юра, но ты и не прав, – ответилГордеев. – Он – маньяк. И рано или поздно он сорвется. Даже если онзаметил слежку. Даже если у него никого сейчас нет. Он все равно сорвется,потому что обязательно наступит момент, когда он не в состоянии будетсправиться со своими чувствами. И тогда он выйдет на охоту. Но в том, что ждатьмы можем до второго пришествия, ты, конечно, прав. И даже дольше. Настасья,завтра возьми у следователя все заключения экспертов по исследованию одеждыдевяти трупов, посмотри, что там есть интересного с точки зрения привязкиконкретно к Черкасову. Коротков, ты за Черкасовым не следишь, он тебя, балбеса,теперь в лицо может узнать, займись вплотную теми четырьмя пацанами, о которыхговорила Анастасия. Может быть, нам удастся установить точно, что они не уЧеркасова, тогда мы по крайней мере не будем бояться, что они погибнутисключительно из-за того, что мы установили наблюдение и Черкасов нас заметил.Селуянов, тебе и Свалову – самая черная работа.