В это время дверь подъезда открылась и на улице появилсямужчина странного возраста. Расплывшаяся фигура, весьма заметное брюшко, рыхлыеягодицы, второй подбородок, отступающая со лба в сторону темени линия волос –все это «тянуло» на сорок и чуть больше. Однако длинные, до лопаток, волосы,схваченные на затылке резинкой, «бандано» – лента из черной кожи, опоясывающаялоб, модные джинсы цвета чернил, очки в тонкой оправе каплевидной формы – этоуже было из стиля «тех, кому до тридцати».

– Миш! – тут же раздалось со стороны самогодальнего из гаражей. – Не посмотришь? Или ты торопишься?

– Да я вообще-то в магазин собрался, – ответилразновозрастный мужчина приятным высоким тенорком.

– Петька сбегает. Петр, а ну-ка быстро в магазин иобратно, купишь все, что дяде Мише нужно, – скомандовал владелец дальнего гаражасвоему отпрыску, который с деловым видом крутился у него под ногами, изображаяучастие в ремонте машины.

Черкасов стоял так близко от Насти, что ей понадобилосьзначительное усилие, чтобы удержаться и не посмотреть на него. Она изо всех силделала вид, что следит за действиями Короткова, заглядывая через его плечо враскуроченное нутро автомобиля. Краешком глаза Настя все-таки видела Черкасова,и что-то в его облике показалось ей смутно знакомым. Причем ощущение было такоеже неясное и неуловимое, как и то, которое возникало у нее во время чтенияпереведенного Соловьевым романа «Клинок».

Через несколько минут, когда Черкасов дал все указанияшустрому Пете и с головой ушел в починку автомобиля Петиного папы, Коротков«починил» машину, и они быстро уехали, не дожидаясь того светлого момента,когда молодящийся Миша обратит на них внимание.

– Странно, правда? – задумчиво сказал Юра, когдаони отъехали подальше от улицы Муранова. – Нормальный компанейский мужик,ходит в магазин за продуктами, помогает соседям чинить технику. Такой, как мы.Один из нас. И вдруг оказывается, что он – маньяк. В голове не укладывается.

– Во-первых, пока еще не оказывается. Это мы толькопроверяем и прикидываем. Может быть, я ошиблась, полагая, что маньяк и вор –один и тот же человек.

– Но уж то, что Черкасов – вор, это совершенно точно.«Пальцы»-то совпали. Ты что, бабе Свете не доверяешь?

– Бабе Свете доверяю на двести пятьдесят процентов. Новедь вы с Селуяновым могли ошибиться. Перепутали конверты с образцами,ошиблись, когда составляли список. Да мало ли… Вот и окажется, что теотпечатки, которые совпали с оставленными на месте кражи, принадлежат, конечноже, вору, но вовсе не Черкасову.

– Типун тебе на язык, – рассердилсяКоротков. – Не кличь беду, она сама знает, когда приходить.

– Не буду, – послушно согласилась Настя. – Ипотом, человек не может быть кровавым убийцей двадцать четыре часа в сутки.Правда же? Даже если он такой жуткий монстр, который убивает каждый день почеловеку, то все равно у него остается от этих убийств масса свободноговремени. И это свободное время он проводит так же, как и все. Ему нужнопитаться? Значит, он ходит в магазин и готовит себе еду. Он не ходит по улицеголым? Значит, ему приходится покупать себе одежду, чистить ее и стирать,пришивать пуговицы, зашивать разошедшиеся швы. У него обыкновенный человеческийорганизм, который хотя бы иногда болеет, и ему приходится обращаться к врачам.За пределами того времени, когда он убивает, он выглядит абсолютно таким же,как мы все. У него есть соседи, с которыми он мило здоровается, у многих из нихесть сослуживцы, и почти у всех есть родственники. Опроси их, и ты узнаешь, чтомногие этого человека уважают за такие-то и такие-то качества, а некоторые дажелюбят. Для кого-то он – любимый ребенок, для кого-то любимый и единственныймужчина, для детей – любимый папа. И на лбу у него не написан огненными буквамиперечень его кровавых подвигов. И все-таки у меня такое ощущение, что я этогоЧеркасова откуда-то знаю, – неожиданно закончила она философское обобщение,переходя на конкретику.

– Я понял, – засмеялся Коротков, – тынамекаешь на то, что нам надо поесть. Без дополнительных калорий ты не сможешьвспомнить, откуда ты его знаешь. Повезу тебя в одно симпатичное место. Тамдорого, зато абсолютно тихо и безлюдно.

– Но ведь дорого, – осторожно возразила Настя.

– Я тебя приглашаю.

– С чего это?

– А мне сегодня утром долг вернули, на который я ужедавно рукой махнул. Думал, никогда не вернут. И потом, три года прошло,инфляция-то будь здоров какая. То, что у меня тогда взяли, казалось мнесолидной суммой, а сегодня об этом даже говорить смешно. Представляешь, отдаливсе в пересчете на курс доллара, да еще с процентами, как если бы я эту сумму ввалюте держал в банке. Есть еще на свете приличные люди! Жалко только, что ихмало.

– Юр, но ведь если это дорогое место, то я одета не длянего. Разве туда можно идти в джинсах, кроссовках и куртке?

– Туда можно в любом виде. В этом вся прелесть.

Они выехали с Алтуфьевского шоссе на Дмитровское, проехаливысокое голубое здание гостиницы, через некоторое время свернули направо, иочень скоро Юра остановил машину, найдя удобное место для парковки.

– Заходи, – он кивком указал на деревянную,покрытую лаком дверь.

На двери красовалось название «Аленький цветочек», и онавыглядела так, словно вела в детское кафе-мороженое, а отнюдь не в ресторан, ктому же дорогой. За дверью начинались ступеньки вверх, где была еще одна дверь,правда, открытая настежь. Поднявшись по лесенке, Настя сразу поняла, что этодалеко не кафе-мороженое. Вежливый гардеробщик, мягкое кресло рядом состоликом, на котором стоит телефон, меню в большой красивой папке изнатуральной мягкой кожи.

Гардеробщик, судя по всему, Юру знал, уж очень приветливоулыбался. Не снимая куртки, Настя открыла меню. Да, выбор отличный. Труднонайти блюдо, которого здесь не было бы. И цены солидные.

– Ну как? – насмешливо осведомилсяКоротков. – Устраивает меню?

– Вполне, – спокойно ответила она, снимая куртку ибросая ее на барьер гардероба.

Зал был крошечным, два сдвоенных стола на шесть-восемьчеловек, три обычных столика на четыре человека и еще два столика, поставленныев углы и обнесенные невысокой балюстрадой. За ними могли сидеть только по двачеловека. Коротков уверенно повел Настю к одному из этих столиков. В зале они былиодни. Больше ни одного посетителя.

– Что это? – тихонько спросила Настя, оглядываясьи закуривая. – Почему здесь пусто?

– А здесь до пяти часов всегда пусто. Потом начинаетсобираться околомафиозный народ. Но не каждый день. Тут порядки четкие: укаждого иерархического слоя свои дни и часы, в основном после восьми вечера идо полуночи. А днем – пожалуйста, для всех желающих. Обслуживают быстро,готовят вкусно, продукты сюда завозят высококачественные, официантки вежливые.

Настя даже и не подозревала, как сильно проголодалась. Онасмела все с тарелки с такой скоростью, что Коротков только рот открыл отизумления.