Я снова подивился, как сильна оказалась религия христиан,расцветавшая в мирное время и набиравшая силу в период несчастий и горестей.

И поразился гибкости старых патрициев, которые, как я ужеговорил, не отошли от общественной жизни, а стремились по мере возможностисохранять былые ценности.

Повсюду попадались усатые варвары с нечесаными сальнымиволосами, одетые в грубые штаны. Среди них было много христиан-арианцев, чьиобряды отличались от церемоний «ортодоксальных» католиков. Кто они? Готы?Вестготы? Германцы? Гунны? Некоторых я и вовсе не мог определить. А правительэтого огромного государства жил не в Риме, а на севере, в Равенне.

Также я обнаружил, что в забытых всеми катакомбах свилиочередное гнездо вампиры, поклонявшиеся сатане: там они воздавали почестидьяволу-змею, а затем выходили на охоту, не делая различий между невинными ипреступниками.

Авикус и Маэл понятия не имели, откуда взялись эти новыеизуверы, и, устав от них, решили больше не вмешиваться.

Пока я бродил по разрушенным улицам, заглядывая в опустевшиедома, фанатики следили за каждым моим шагом. Я испытывал отвращение, но недумал, что они представляют опасность. Годы голодания сделали меня сильнее. А ввенах моих текла кровь Акаши.

О, как же я заблуждался на их счет! Как жестоко заблуждался!Но об этом чуть позже.

Вернемся к тем ночам, когда я блуждал среди обломковклассической цивилизации.

Нельзя сказать, что я чрезмерно ожесточился. Кровь Акаши нетолько увеличила мою физическую силу, но и придала ясность мыслям, укрепиласпособность сосредоточиваться на главном и стоять на своем, отбрасывая вселишнее.

Тем не менее состояние Рима огорчало меня и не оставлялопустых надежд. Цивилизация, похоже, действительно сохранилась лишь вКонстантинополе, и я был полностью готов к предстоящему путешествию.

Настала пора заняться последними приготовлениями. Авикус иМаэл с величайшим почтением помогли мне аккуратно обернуть тканью божественнуючету и поместить их, словно мумии, в гранитные саркофаги, которые не под силуоткрыть даже большой группе людей. Так я делал в прошлом, так же буду делать ив будущем, когда понадобится перевозить куда-либо Священных Прародителей.

Страшнее всего для Авикуса и Маэла оказалось смотреть, какОтца и Мать передвигают с места на место и как заматывают обоих в льняныебинты. Они не знали древних египетских молитв о безопасности путешествия ипотому вряд ли почувствовали облегчение, после того как я их прочитал. Но все,что касалось божественной четы, было прежде всего моей заботой.

Когда я приблизился, чтобы забинтовать лицо Акаши, оназакрыла глаза. То же сделал и Энкил. При виде столь странной, пусть имимолетной вспышки сознания я похолодел, но продолжал выполнять свой долг –словно египтянин, собиравший в последний путь почившего фараона в священномДоме мертвых.

Наконец Маэл и Авикус отправились со мной в Остию, в порт,откуда отплывал наш корабль. Мы взошли на борт и поместили божественную чету втрюм.

Меня поразили рабы, выбранные Авикусом и Маэлом, – онибыли превосходны даже для галерных гребцов, работающих за будущую свободу ибогатое вознаграждение.

Нас сопровождал отряд отлично вооруженных, прекрасноподготовленных солдат, ожидавших той же награды. Наибольшее впечатлениепроизвел на меня капитан корабля, римлянин-христианин по имени Клемент. Человекнезаурядных способностей, он в течение всего нашего долгого пути умелоруководил командой и неизменно поддерживал в своих подчиненных веру в то, чтопо окончании путешествия каждого отблагодарят по заслугам.

Что касается корабля, то мне еще не доводилось видеть такойбольшой галеры. В просторной, надежно защищенной каюте стояли три скромныхсундука, обитые железом и бронзой, где нам с Авикусом и Маэлом предстояло спатьв течение дня. Открыть сундуки, как и саркофаги, простым смертным былопрактически невозможно, не говоря уже о том, чтобы поднять их.

Закончив приготовления и вооружившись до зубов на случайпиратского нападения, мы отплыли среди ночи, быстро продвигаясь вдоль побережьяи благополучно обходя благодаря нашему сверхъестественному зрению все мели ирифы.

Можно себе представить, какой страх испытывали при этомсолдаты и команда – ведь в те времена корабли двигались только днем, ибо втемноте не было видно ни берега, ни скалистых островков и даже с хорошимикартами и умелыми лоцманами оставался риск наткнуться на какой-нибудь подводныйкамень.

Мы же перевернули издавна заведенный порядок с ног на головуи с наступлением утра вставали на якорь в очередном порту, позволяя нашим рабами охране воспользоваться всеми местными развлечениями. Это не могло не радоватьсмертных и только укрепляло их преданность. Капитан, твердой рукою управлявшийвсеми, отпускал на сушу лишь некоторых, а остальным приказывал выспаться илистоять на вахте.

Проснувшись и выйдя из каюты, мы неизменно находили нашихслуг в хорошем настроении: музыканты при свете луны играли для солдат, акапитан Клемент, по обыкновению, был уже пьян. Мы не вызывали подозрений –считалось лишь, что мы эксцентричны и невероятно богаты. Иногда я даже слышал,как нас называли волхвами – словно трех восточных царей, что преподнесли дарымладенцу Иисусу. Такое сравнение немало веселило меня.

Единственная наша проблема была сущим абсурдом. Намприходилось заказывать в каюту еду, а потом выбрасывать ее прямо в море.

Каждый раз это сопровождалось взрывами хохота, но мне такойпоступок казался недостойным.

Время от времени мы проводили ночь на суше, чтобыпоохотиться. Годы сделали нас великими мастерами в этом деле. Мы могли быголодать все путешествие, но предпочли этого не делать.

Особенно любопытно было ощущать дух товарищества, царившийна корабле.

Никогда еще мне не доводилось жить в такой тесной близостисо смертными. Я часами разговаривал с капитаном и солдатами и, как оказалось,получал от бесед с ними огромное удовольствие. С удивлением обнаружив, что моябледная кожа не привлекает излишнего внимания и ничуть не мешает общению, япочувствовал невероятное облегчение.

Я очень привязался к капитану Клементу и с наслаждениемслушал рассказы о том, как в молодости он бороздил на торговых судахСредиземное море. Меня забавляли описания портов: одни я знал столетия назад, вдругих никогда не бывал.

Слушая Клемента, я забывал о печали. Я видел мир егоглазами, жил его надеждой. И с радостью представлял, как обустрою себе дом вКонстантинополе, куда он сможет по-дружески заглядывать.

Произошла и еще одна перемена. Теперь я мог назвать себяблизким другом Авикуса и Маэла. Не одну ночь провели мы за полными чашами вина,беседуя о событиях, происходивших в Италии, и о многом другом.