на него неожиданно серьезно.

– О том, какая странная штука – жизнь. Помните, я вас спрашивал, есть ли у вас дети, вы ответили, что нет. И я сказал, что нет.

– Да, было дело, – я понял, что Фридману пришла пора выговориться. Сблевануть то, что накопилось у него на душе. И тут как раз пришла подходящая помойка, куда это можно сделать. Ладно, придется потерпеть.

– Так вот, Александр, у нас с вами по-разному нет детей… Кстати, а почему у вас нет детей? Вы ведь, кажется, женаты?

– Женат, – кивнул я. Блевать в ответ не хотелось, поэтому я только коротко и интеллигентно сплюнул и тут же вытер: – Дочь в семь лет умерла от лейкемии, это давно было.

– Простите…

– А потом не получилось. То ли физическая травма после аборта у жены, то ли психосоматика так сработала, как мне недавно тут объяснили… В общем, не сложилось. А у вас? – Мысленно я вздохнул, приготовившись принимать исторгающуюся порцию чужих эмоций.

– А у меня желанных детей нет, а нежеланную она мне все-таки кинула файлом. Видео. Лучше бы не присылала! Я говорил, что не надо.

– Джейн?

– Да, – кивнул он, не удивившись моей догадке. – Больной ребенок. И главное, я посылал ее на скрининг. И она сходила на скрининг. И получила отрицательные анализы. Надо было делать аборт, еще не поздно было. Но она все равно решила рожать. Ну, не дура?

– Дура, – кивнул я.

– Вы тоже так считаете? – чуть оживился Андрей. – Все сломала! Всю нашу будущую совместную жизнь. Наука ведь не зря же придумали этот скрининг! Добро бы мы в девятнадцатом веке жили! Но иметь в распоряжении такой инструмент… и более того – пойти, сделать анализ, получить результат и не воспользоваться им! Дура. Не понимаю… Зачем она это сделала?

– Не знаю. Баба. У беременных, говорят, башню гормоны срывают. Они не головой думают, а пузом. Тупеют… – Я развел руками. – Потрясающая безответственность по отношению к ребенку, честно говоря!.. Непонятно, почему она вообще тогда пошла на этот скрининг, если знала, что по любому родит? Говорят, это не самая приятная процедура…

– Я заставил, – сказал Андрей. – Наверное, хотела положить передо мной хороший результат, чтобы я успокоился.

– А какой диагноз? – осторожно спросил я.

– Да какая разница! – он махнул рукой. – Неизлечимый. И какого черта она не пошла на аборт? Сейчас бы уже был другой, нормальный ребенок без этих всех мучений. Была бы нормальная жизнь как у всех. Я бы не сидел тут, а сидел бы в Долине у океана. Была бы счастливая семья. Но нет!.. И вот теперь она мне ее прислала. Эту девочку.

– Смотрел? – я неожиданно сам для себя перешел на «ты».

Андрей промолчал, и я понял, что смотрел.

– Слушай, – он так же естественно перешел на «ты». – А вот ты… Если бы у тебя был выбор – чтобы твоя дочь умерла тогда, ты извини, конечно… но – или умерла бы или чтобы выжила, но осталась тяжелым инвалидом… я не знаю – умственным или парализованной на всю жизнь? Ты бы согласился – чтобы она вот так выжила?

– Нет, – быстро ответил я. – Не дай бог. Это хуже смерти… Мне один врач рассказывал такую историю. Еще в прошлой жизни, в смысле, в России когда я еще жил, до Америки… Они сделали операцию одному… как это называется… трансгендеру? В общем, мужика сделали бабой – все, что нужно, отрезали, что не нужно присобачили – влагалище, то есть… А через несколько дней там у него какое-то внутреннее кровотечение, что ли, открылось, я сейчас уже плохо помню. В общем, он… или уже она… пациент ходил, жаловался, а врачи упустили время. И когда он-она попал на стол, начали повторно кромсать и поняли, что придется, чтобы спасти жизнь, ему не только ноги отрезать, но и почти весь таз. То есть обрубок оставить. Трубки для кала и мочи вывести из живота… Представляешь себе эту жизнь?

Фридман передернул плечами вместо ответа.

– И вот врач, мой знакомый, который операцию делал, принял решение. Отложил скальпель и сказал анестезиологу: «Если он не проснется, ему будет лучше». И вышел из операционной. Анестезиолог, как я понимаю, поддал газку, и больной не проснулся. Формально – убийство, конечно. Но фактически человека спасли – от кошмара… Я полицейский, ты знаешь, и если бы мне довелось такое дело расследовать, я бы сделал все, чтобы дело закрыть, и этих врачей из-под суда вывести. Лучше уснуть и не проснуться, чем проснуться обрубком. Мы, полицейские, в этом смысле похожи на врачей. Слишком много страданий видели. В отличие от прекраснодушной лево-либеральной публики. И мы понимаем, что есть вещи поважнее жизни.

– Какие? – заинтересованно спросил Фридман.

– Качество жизни. Оно ведь вполне может быть отрицательным, когда жизни не возрадуешься. Когда она в тягость. И лучше бы ее не было… Иногда приходится делать такой выбор. Мне однажды пришлось… Ну, как пришлось? Не нарочно! Я убил одну девочку… Не смотри на меня так! Случайно! И спас при этом кучу народу. Просто отрикошетило… Но если бы меня сейчас поставили перед сознательным выбором – стрелять, зная, что я ее убью, или не стрелять и угробить тем самым тысячи людей, включая детей, я бы выстрелил. Даже если бы она смотрела мне в глаза, и мне бы пришлось стрелять ей прямо в лоб. Вот так…

– Так это был ты! Я видел краем глаза эту историю в какой-то американской газете, в Интернете попалась…

– Да… Так что зря ты посмотрел это видео. – Я махнул пальцем в сторону закрытого ноутбука. – Она тебя на жалость хочет взять. Как сама себя взяла, когда решала рожать. Поддашься на этот ложный гуманизм, дашь слабину – всю жизнь себе испортишь. Ищи себе новую бабу.

Я говорил и думал: не слишком ли я жесток и прямолинеен? С другой стороны, а как можно быть не жестоким полевому хирургу, который режет без наркоза, потому что наркоза нет? В конце концов, не таков этот высоколобый нюня Фридман, чтобы посвятить свою жизнь больному ребенку. Не выдержит он такой жизни. Сопьется или инфаркт его скосит лет через десять. Пусть лучше посвятит свою жизнь науке. Ученые, правда, тоже могут быть неосознанно жестоки – вон Фридман и его команда убивает виртуальных людей миллиардами внутри своей машины. Как клопов дустом травит. Виртуальным… Хотя, он же их и породил, с другой стороны! Дал жизнь. Аки господь. Создатель.

– Кстати! Я ведь не зря к тебе заявился! Тут у меня с одним собеседником состоялся