И всё же капитан Блад сохранял полное спокойствие ивысмеивал трусливое поведение Каузака.

— Сейчас нечего говорить о том, что сделано впрошлом! — закричал Каузак. — Вопрос сейчас стоит так: что мы теперьбудем делать?

— Такого вопроса вообще не существует! — отрезалБлад.

— Как не существует? — кипятился Каузак. —Испанский адмирал дон Мигель обещал обеспечить нам безопасность, если мынемедленно уйдём, оставив город в целости, если мы освободим пленных и вернёмвсё, что захватили в Гибралтаре.

Капитан Блад улыбнулся, зная цену обещаниям дона Мигеля, аИбервиль, не скрывая своего презрения к Каузаку, сказал:

— Это лишний раз доказывает, что испанский адмирал,несмотря на все преимущества, какими он располагает, всё же боится нас.

— Так это потому, что ему неизвестно, насколько мыслабы! — закричал Каузак. — Нам нужно принять его условия, так какиного выхода у нас нет. Таково моё мнение.

— Но не моё, — спокойно заметил Блад. —Поэтому-то я и отклонил эти условия.

— Отклонили? — Широкое лицо Каузака побагровело.Ропот стоявших позади людей подбодрил его. — Отклонили и даже непосоветовались со мной?

— Ваш отказ ничего изменить не может. Нас большинство,так как Хагторп придерживается того же мнения, что и я. Но если вы и вашифранцузские сторонники хотите принять условия испанца, то мы вам не будеммешать. Пошлите сообщить об этом адмиралу. Можно не сомневаться, что вашерешение только обрадует дона Мигеля.

Каузак сердито посмотрел на него, а затем, взяв себя в руки,спросил:

— Какой ответ вы дали адмиралу?

Лицо и глаза Блада осветились улыбкой.

— Я ответил ему, что если в течение двадцати четырёх часовон не гарантирует нам свободного выхода в море и не выплатит за сохранностьМаракайбо пятьдесят тысяч песо, то мы превратим этот прекрасный город в грудуразвалин, а затем выйдем отсюда и уничтожим его эскадру.

Услышав столь дерзкий ответ, Каузак потерял дар речи. Однакомногим пиратам из англичан пришёлся по душе смелый юмор человека, который,будучи в западне, всё же диктовал свои условия тому, кто завлёк его в этуловушку. В толпе пиратов раздались хохот и крики одобрения. Многие французскиесторонники Каузака были захвачены этой волной энтузиазма. Каузак же со своимсвирепым упрямством остался в одиночестве. Обиженный, он ушёл и не могуспокоиться до следующего дня, который стал днём его мщения.

В этот день от дона Мигеля прибыл посланец с письмом.Испанский адмирал торжественно клялся, что, поскольку пираты отклонили еговеликодушное предложение, он будет ждать их теперь у выхода из озера, чтобыуничтожить. Если же отплытие пиратов задержится, предупреждал дон Мигель, то,как только его эскадра будет усилена пятым кораблём — «Санто Ниньо»,идущим к нему из Ла Гуайры, он сам войдёт в озеро и захватит их у Маракайбо.

На сей раз капитан Блад был выведен из равновесия.

— Не беспокой меня больше! — огрызнулся он наКаузака, который с ворчанием снова ввалился к нему. — Сообщи адмиралу, чтоты откололся от меня, чёрт побери, и он выпустит тебя и твоих людей. Возьмишлюп[56] и убирайся к дьяволу!

Каузак, конечно, последовал бы этому совету, если бы средифранцузов было единодушие в этом вопросе. Их раздирали жадность и беспокойство:уходя с Каузаком, они начисто отказывались от своей доли награбленного, а такжеи от захваченных ими рабов и пленных. Если же хитроумному капитану Бладуудастся выбраться отсюда невредимым, то он, конечно, на законном основаниизахватит всё, что они потеряют. Одна лишь мысль о такой ужасной перспективебыла слишком горькой. И в конце концов, несмотря на все уговоры Каузака, егосторонники перешли на сторону Питера Блада. Они заявили, что отправились в этотпоход с Бладом и вернутся только с ним, если им вообще доведётся вернуться. Обэтом решении угрюмо сообщил ему сам Каузак.

Блад был рад такому решению и пригласил бретонца принятьучастие в совещании, на котором как раз в это время обсуждался вопрос одальнейших действиях. Совещание происходило в просторном внутреннем дворикегубернаторского дома. В центре, окружённый аркадами каменного четырёхугольника,под сеткой вьющихся растений бил прохладный фонтан. Вокруг фонтана рослиапельсиновые деревья, и неподвижный вечерний воздух был напоён их ароматом. Этобыло одно из тех приятных снаружи и внутри сооружений, которые мавританскиеархитекторы строили в Испании по африканскому образцу, а испанцы затем ужеперенесли в Новый Свет.

В совещании принимали участие всего лишь шесть человек, ионо закончилось поздней ночью. На этом совещании обсуждался план действий,предложенный Бладом.

Огромное пресноводное озеро Маракайбо тянулось в длину насто двадцать миль, кое-где достигая такой же ширины. Его питали несколько рек,стекавших со снежных хребтов, окружавших озеро с двух сторон. Как я ужеговорил, озеро это имеет форму гигантской бутылки с горлышком, направленным всторону моря у города Маракайбо.

За этим горлышком озеро расширяется снова, а ближе к морюлежат два длинных острова — Вихилиас и Лас Паломас, закрывая выход вокеан. Единственный путь для кораблей любой осадки проходит между этимиостровами через узкий пролив. К берегам острова Лас Паломас могут пристатьтолько небольшие, мелкосидящие суда, за исключением его восточной оконечности,где, господствуя над узким выходом в море, высится мощный форт, который вовремя подхода к нему корсаров оказался брошенным. На водной глади между этимиостровами стояли на якорях четыре испанских корабля.

Флагманский корабль «Энкарнасион», с которым мы ужевстречались, был мощным галионом, вооружённым сорока восьмью большими пушками ивосьмью малыми. Следующим по мощности был тридцатишестипушечный «Сальвадор», адва меньших корабля — «Инфанта» и «Сан-Фелипе» — имели по двадцатьпушек и по сто пятьдесят человек команды каждый.

Такова была эскадра, на вызов которой должен был ответитькапитан Блад, располагавший, помимо «Арабеллы» с сорока пушками и «Элизабет» сдвадцатью шестью пушками, ещё двумя шлюпами, захваченными в Гибралтаре, каждыйиз которых был вооружён четырьмя кулевринами[57]. Против тысячииспанцев корсары могли выставить не более четырёхсот человек.

План, представленный Бладом, отличаясь смелостью замысла, состороны всё же казался отчаянным, и Каузак сразу же высказал свои опасения.

— Да, не спорю, — согласился капитан Блад, —но мне приходилось идти и на более отчаянные дела. — Он с удовольствиемзакурил трубку, набитую душистым табаком, которым так славилсяГибралтар. — И что ещё более важно — все эти дела кончались удачно.Audaces fortuna juvat[58], — добавил он по-латыни инапоследок сказал: — Честное слово, старики римляне были умные люди.