— Вы не поняли меня, — сказал он, подавляя в себебешенство. — Выкуп, как только он будет получен, мы поделим между всеми. Апока девушка останется у меня.

— Это дело другое, — проворчал Каузак. —Тогда всё устраивается само собой.

— Вы так полагаете? — заметил капитан Блад. —А если губернатор д'Ожерон откажется внести этот выкуп? Тогда что? — Онзасмеялся и не спеша встал. — Нет, нет! Капитан Левасёр хочет покаоставить у себя девушку? Хорошо. Пусть будет так. Но до этого он обязан внестивыкуп и взять на себя риск, связанный с тем, что мы можем и не получить его.

— Правильно! — воскликнул один из офицеровЛевасёра.

А Каузак добавил:

— Капитан Блад прав. Это соответствует нашему договору.

— Что соответствует договору? Болваны! — Левасёртерял самообладание. — Дьявол вас разорви! Откуда я возьму двадцать тысячпесо? У меня нет и половины этой суммы. Я буду вашим должником, пока незаработаю таких денег. Вас это устраивает?

Пираты одобрительно зашумели. Можно было не сомневаться, чтоэто их устраивало бы, но у капитана Блада были иные соображения:

— А если вы умрёте до того, как заработаете такуюсумму? Ведь наша профессия полна неожиданностей, мой капитан.

— Будьте вы прокляты! — заревел Левасёр,побагровев от злости. — Вас ничто не удовлетворит!

— О, совсем нет. Двадцать тысяч песо и немедленныйделёж.

— У меня их нет.

— Тогда пусть пленников купит тот, у кого есть такиеденьги.

— А у кого же, по-вашему, они есть, если их нет у меня?Кто может выложить такую сумму?

— Я, — ответил капитан Блад.

— Вы? — изумился Левасёр. — Вам… вам нужнаэта девушка?

— Почему же нет? Я превосхожу вас не только вгалантности, идя на определённые материальные жертвы, чтобы получить этудевушку, но и в честности, поскольку готов платить за то, что мне требуется.

Левасёр остолбенел от удивления и, по-идиотски открыв рот,глядел на капитана «Арабеллы». Так же изумлённо глядели на него и офицеры «ЛаФудр». Капитан Блад, снова усевшись на бочонок, вытащил из внутреннего карманасвоего камзола маленький кожаный мешочек.

— Мне приятно решить трудную задачу, которая кажетсявам неразрешимой.

Левасёр и его офицеры не сводили выпученных глаз смаленького мешочка, который медленно развязывал Блад. Осторожно раскрыв его, онвысыпал на левую ладонь четыре или пять жемчужин. Каждая из них была величинойс воробьиное яйцо. Двадцать таких жемчужин достались Бладу при дележе трофеев,захваченных после разгрома испанской флотилии искателей жемчуга.

— Вы как-то хвастались, Каузак, что хорошо разбираетесьв жемчуге. Во что вы оцените эту жемчужину?

Бретонец алчно схватил грубыми пальцами блестящий, нежнопереливающийся всеми цветами радуги шарик и, любуясь им, стал егорассматривать.

— Тысяча песо, — ответил он хриплым от волненияголосом.

— На Тортуге или Ямайке за эту жемчужину дадутнесколько больше, а в Европе она стоит в два раза дороже. Но я принимаю вашуоценку, лейтенант. Как видите, все они почти одинаковы. Вот вам двенадцать жемчужин,то есть двенадцать тысяч песо, которые и являются долей экипажа «Ла Фудр» в трипятых стоимости трофеев, как обусловлено нашим договором. За восемь тысяч песо,следуемых «Арабелле», я несу ответственность перед моими людьми… А сейчас,Волверстон, прошу доставить мою собственность на борт «Арабеллы». — И,указав на пленников, он поднялся с бочонка.

— О нет! — взвыл Левасёр, дав волю своейярости. — Вы её не получите!

И он бросился на стоявшего в стороне настороженного ивнимательного Блада, но один из офицеров Левасёра преградил ему дорогу:

— Бог с тобой, капитан! Ведь всё улажено честь почести, и все довольны.

— Все? — завизжал Левасёр. — Ага! Вы вседовольны, скоты!

Каузак, сжимая в своей огромной ручище жемчужины, подбежал кЛевасёру.

— Не будь идиотом, капитан! Ты хочешь вызвать дракумежду командами? У Блада вдвое больше людей. Ну что ты цепляешься за эту девку?Чёрт с ней, и не связывайся, ради бога, с Бладом. Он хорошо заплатил за неё ичестно поступил с нами…

— Честно? — заревел взбешённый капитан. —Ты!.. Ты!.. — И, не найдя в своём обширном гнусном словаре подходящегоругательства, он так ударил лейтенанта кулаком, что чуть не сбил его с ног.Жемчужины рассыпались по песку.

Каузак и его люди стремительно, подобно пловцам, прыгающим вводу, бросились за жемчужинами, полагая, что с мщением можно подождать. Ониползали на четвереньках, старательно разыскивая жемчужины и не обращая вниманияна то, что над ними развернулись важные события.

Левасёр, положив руку на эфес шпаги, с побледневшим отбешенства лицом встал перед капитаном Бладом, собравшимся уходить.

— Пока я жив, ты её не получишь! — закричал он.

— Тогда это будет после твоей смерти, — сказалБлад, и клинок его шпаги блеснул на солнце. — Наш договор предусматривает,что любой из членов экипажа кораблей, кто утаит часть трофеев хотя бы на одинпесо, должен быть повешен на нок-рее. Именно так я и намерен был с тобойпоступить. Но поскольку тебе не нравится верёвка, то, так и быть, навознаядрянь, я ублажу тебя по-иному!

Он знаком остановил людей, которые пытались помешать столкновению,и со звоном скрестил свой клинок со шпагой Левасёра.

Д'Ожерон ошеломлённо наблюдал за ним, совершенно непредставляя, что может означать для него исход этой схватки. Между тем двачеловека из команды «Арабеллы», сменившие негров, охранявших французов, снялибечёвку с головы молодого человека. Его сестра, с лицом белее мела и свыражением дикого ужаса в глазах, поднялась на ноги и, прижимая руки к груди,неотступно следила за схваткой.

Схватка закончилась очень быстро. Звериная сила Левасёра, накоторую он так надеялся, уступила опыту и ловкости ирландца. И когда пронзённыйв грудь Левасёр навзничь упал на белый песок, капитан Блад, стоя над сражённымпротивником, спокойно взглянул на Каузака.

— Я думаю, это аннулирует наш договор, — сказалон.

Каузак равнодушным и циничным взглядом окинул корчившееся всудорогах тело своего вожака. Возможно, дело кончилось бы совсем не так, будьЛевасёр человеком другого склада. Но тогда, очевидно, и капитан Блад применилбы к нему другую тактику. Сейчас же люди Левасёра не питали к нему ни любви, нижалости. Единственным их побуждением была алчность. Блад искусно сыграл на этойчерте их характера, обвинив капитана «Ла Фудр» в самом тяжкомпреступлении — в присвоении того, что могло быть обращено в золото иподелено между ними.