Наступила очередь Левасёра отчитаться в том, что сделал он;и, слушая хвастливый рассказ француза, Блад постепенно мрачнел. Сообщениекомпаньона вызвало резкое неодобрение Блада. Глупо было превращатьдружественных голландцев в своих врагов из-за такой безделицы, как табак икожи, стоимость которых в лучшем случае не превышала двадцати тысяч песо.

Но Левасёр ответил ему так же, как незадолго перед этимКаузаку, что корабль остаётся кораблём, а им нужны суда для намеченного похода.Быть может, потому, что этот день был удачным для капитана Блада, он пожалплечами и махнул рукой. Затем Левасёр предложил, чтобы «Арабелла» и захваченноеею судно возвратились на Тортугу, разгрузили там какао, а Блад навербовалдополнительно людей, благо сейчас их уже было на чём перевезти. Сам Левасёр, поего словам, хотел заняться необходимым ремонтом своего корабля, а затемнаправиться на юг, к острову Салтатюдос, удобно расположенному на11° 11′ северной долготы. Здесь Левасёр был намерен ожидать Блада,чтобы вместе с ним уйти в набег на Маракайбо.

К счастью для Левасёра, капитан Блад не только согласился сего предложением, но и заявил о своей готовности отплыть немедленно.

Едва лишь ушла «Арабелла», как Левасёр завёл свои корабли влагуны и приказал разбить на берегу палатки, в которых должна жить командакорабля на время ремонта «Ла Фудр».

Вечером к заходу солнца ветер усилился, а затем перешёл всильный шторм, сопровождаемый ураганом. Левасёр был рад тому, что успел вывезтилюдей на берег, а корабли ввести в безопасное убежище. На минуту он задумалсябыло над тем, каково сейчас приходилось капитану Бладу, попавшему в этотужасный шторм, но тут же отогнал эти мысли, так как не мог позволить себе,чтобы они долго его беспокоили.

Утро следующего дня было великолепно. В прозрачном ибодрящем после шторма воздухе чувствовался солоноватый запах озёр, доносившийсяс южной части острова. На песчаной отмели Вихрен Магра, у подножия белых дюн,рядом с парусиновой палаткой Левасёра разыгрывалась странная сцена.

Сидя на пустом бочонке, французский пират был занят решениемважной проблемы: он размышлял, как обезопасить себя от гнева губернатора Тортуги.

Вокруг него, как бы охраняя своего вожака, слонялось человекшесть его офицеров; пятеро из них — неотёсанные охотники в грязных кожаныхкуртках и таких же штанах, а шестой — Каузак. Перед Левасёром стоялмолодой д'Ожерон, а по бокам у него — два полуобнажённых негра. Над'Ожероне была сорочка с кружевными оборками на рукавах, сатиновые короткиепанталоны и на ногах красивые башмаки из дублёной козлиной кожи. Камзол с негобыл сорван, руки связаны за спиной. Миловидное лицо молодого человекаосунулось. Здесь же на песчаном холмике в неловкой позе сидела его сестра. Онабыла очень бледна и под маской высокомерия тщетно пыталась скрыть душившие еёслёзы.

Левасёр долго говорил, обращаясь к д'Ожерону, и наконец снапускной учтивостью заявил:

— Полагаю, месье, что теперь вам всё ясно, но, воизбежание недоразумений, повторяю: ваш выкуп определяется в двадцать тысячпесо, и, если вы дадите слово вернуться сюда, можете отправляться за ними наостров Тортуга. На поездку я даю вам месяц и предоставляю все возможности тудадобраться. Мадемуазель д'Ожерон останется здесь заложницей. Вряд ли ваш отецсочтёт эту сумму чрезмерной, ибо в неё входит цена за свободу сына и стоимостьприданого дочери. Чёрт меня побери, но мне кажется, что я слишком скромен! Ведьо господине д'Ожероне ходят слухи, что он человек богатый.

Д'Ожерон-младший, подняв голову, бесстрашно взглянул прямо влицо пирату:

— Я отказываюсь — категорически и бесповоротно!Понимаете? Делайте со мной, что хотите. И будьте вы прокляты, грязный пират безсовести и без чести!

— О, какие слова! — усмехнулся Левасёр. —Какой темперамент и какая глупость! Вы не подумали, что я могу с вами сделать,если вы будете упорствовать в своём отказе? А у меня есть возможность заставитьлюбого упрямца согласиться. И кроме того, советую помнить, что честь вашейсестры находится у меня в залоге. Ну, а если вы забудете вернуться с приданым,то не считайте меня нечестным, если я забуду жениться на Мадлен.

И Левасёр, осклабясь, подмигнул молодому человеку, заметив,что лицо брата Мадлен передёрнулось от ужаса. Д'Ожерон бросил дикий взгляд насестру и увидел в её глазах отчаяние.

Отвращение и ярость снова овладели молодым человеком.

— Нет, собака! Нет! Тысячу раз нет!

— Глупо упорствовать, — холодно, без малейшейзлобы, но с издевательским сожалением заметил Левасёр. В его руках вилась идёргалась бечёвка, по всей длине которой он механически завязывал крепкиеузелки. Подняв её над собой, он произнёс: — Знаете, что это такое? Эточётки боли. После знакомства с ними многие упрямые еретики превратились вкатоликов. Эти чётки помогают человеку стать благоразумным, так как от нихглаза вылезают на лоб.

— Делайте, что вам угодно!

Левасёр швырнул бечёвку одному из негров, который на летупоймал её и быстро закрутил вокруг головы пленника. Между бечёвкой с узлами иголовой он вставил небольшой кусок металла, круглый и тонкий, как чубук трубки.Тупо уставившись на своего капитана, негр ожидал его знака начинать пытку.

Левасёр взглянул на свою жертву. Лицо д'Ожерона сталосвинцово-бледным, и на лбу, пониже бечёвки, выступили капли пота.

Мадемуазель д'Ожерон вскрикнула и хотела подняться, но,удерживаемая стражами, со стоном опустилась на песок.

— Образумьтесь и избавьте свою сестру отмалопривлекательного зрелища, — медленно сказал Левасёр. — Ну чтотакое в конце концов та сумма, которую я назвал? Для вашего отца это сущийпустяк. Повторяю ещё раз: я слишком скромен. Но если уж сказано — двадцатьтысяч песо, пусть так и останется.

— С вашего позволения, я хотел бы знать, за что выназначили сумму в двадцать тысяч песо?

Вопрос этот был задан на скверном французском языке, ночётким и приятным голосом, в котором, казалось, звучали едва приметные ноткитой злой иронии, которой так щеголял Левасёр.

Левасёр и его офицеры удивлённо оглянулись.

На самой верхушке дюны на фоне тёмно-синего неба отчётливовырисовывалась изящная фигура высокого, стройного человека в чёрном камзоле,расшитом серебряными галунами. Над широкими полями шляпы, прикрывавшей смуглоелицо капитана Блада, ярким пятном выделялся тёмно-красный плюмаж из страусовыхперьев.

Выругавшись от изумления, Левасёр поднялся с бочонка, но тутже взял себя в руки. Он предполагал, что капитан Блад, если ему удалосьвыдержать вчерашний шторм, должен был находиться сейчас далеко за горизонтом,на пути к Тортуге.