В канун Нового года, после окончания сезона штормов, Бладвышел в море на хорошо оснащённом и полностью укомплектованном корабле. Но, ещёпрежде чем он возвратился в мае из затянувшегося и насыщенного событиямиплавания, слава о нём промчалась по Карибскому морю подобно ряби, гонимойветром.

В самом начале плавания в Наветренном проливе произошлабитва с испанским галионом, закончившаяся его потоплением. Затем с помощьюнескольких пирог был совершён дерзкий налёт на испанскую флотилию, занимавшуюсядобычей жемчуга у Риодель-Хача, и захвачена вся добыча этой флотилии. Потомбыла предпринята десантная экспедиция на золотые прииски Санта-Мария на Мэйне,подробностям описания которой даже трудно поверить, и совершено ещё несколькодругих менее громких дел. Из всех схваток команда «Арабеллы» вышлапобедительницей, захватив богатую добычу и понеся небольшие потери в людях.

Итак, слава об «Арабелле», возвратившейся на Тортугу в маеследующего года, и о капитане Питере Бладе прокатилась от Багамских доНаветренных островов и от Нью-Провиденс[48] до Тринидада.

Эхо этой славы докатилось и до Европы. Испанский посол приСент-Джеймском дворе, как назывался тогда двор английского короля, представилраздражённую ноту, на которую ему официально ответили, что капитан Блад нетолько не состоит на королевской службе, но является осуждённым бунтовщиком ибеглым рабом, в связи с чем все мероприятия против подлого преступника состороны его католического величества[49] получат горячееодобрение Якова II.

Дон Мигель де Эспиноса — адмирал Испании в Вест-Индии иплемянник его дон Эстебан страстно мечтали захватить этого авантюриста иповесить его на нок-рее своего корабля. Вопрос о захвате Блада, принявшийсейчас международный характер, был для них личным, семейным делом.

Дон Мигель не скупился на угрозы по адресу Блада. Слухи обэтих угрозах долетели до Тортуги одновременно с заявлением испанского адмиралао том, что в своей борьбе с Бладом он опирается не только на мощь своей страны,но и на авторитет английского короля.

Хвастовство адмирала не испугало капитана Блада. Он непозволил себе и своей команде бездельничать на Тортуге, решив сделать Испаниюкозлом отпущения за все свои муки. Это вело к достижению двоякой цели:удовлетворяло кипящую в нём жажду мести и приносило пользу — конечно, нененавистному английскому королю Якову II, но Англии, а с нею и всейостальной части цивилизованного человечества, которую жадная и фанатичнаяИспания пыталась не допустить к общению с Новым Светом.

Однажды, когда Блад, покуривая трубку, вместе с Хагторпом иВолверстоном сидел за бутылкой рома в пропахшей смолой и табаком прибрежнойтаверне, к ним подошёл неизвестный человек в расшитом золотом камзоле изтёмно-голубого атласа, подпоясанном широким малиновым кушаком.

— Это вы тот, кого называют Ле Сан?[50] —обратился он к Бладу.

Прежде чем ответить на этот вопрос, капитан Блад взглянул наразряженного головореза. В том, что это был именно головорез, не стоилосомневаться — достаточно было взглянуть на быстрые движения его гибкойфигуры и грубо-красивое смуглое лицо с орлиным носом. Его не очень чистая рукапокоилась на эфесе длинной рапиры, на безымянном пальце сверкал огромныйбрильянт, а уши были украшены золотыми серьгами, полуприкрытыми длиннымилоконами маслянистых каштановых волос.

Капитан Блад вынул изо рта трубку и ответил:

— Моё имя Питер Блад. Испанцы знают меня под именемдона Педро Сангре, а француз, если ему нравится, может называть меня Ле Сан.

— Хорошо, — сказал авантюрист по-английски и, неожидая приглашения, пододвинул стул к грязному столу. — Моё имяЛевасёр, — сообщил он трём собеседникам, из которых по крайней мере двоеподозрительно его рассматривали. — Вы, должно быть, слыхали обо мне.

Да, его имя, конечно, было им известно. Левасёр командовалдвадцатипушечным капером, неделю назад бросившим якорь в Тортугской бухте.Команда корабля состояла из французов-охотников, которые жили в северной частиГаити и ненавидели испанцев ещё сильнее, чем англичане. Левасёр вернулся наТортугу после малоуспешного похода, однако потребовалось бы нечто гораздобольшее, нежели отсутствие успехов, для того чтобы умерить чудовищное тщеславиеэтого горластого авантюриста. Сварливый, как базарная торговка, пьяница иазартный игрок, он пользовался шумной известностью у дикого «береговогобратства». За ним укрепилась и ещё одна репутация совсем иного сорта. Егощегольское беспутство и смазливая внешность привлекали к нему женщин из самыхразличных слоёв общества. Он открыто хвастался своими успехами у «второйполовины человеческого рода», как выражался сам Левасёр, и надо отдатьсправедливость — у него были для этого серьёзные основания.

Ходили упорные слухи, что даже дочь губернатора, мадемуазельд'Ожерон, вошла в число его жертв, и Левасёр имел наглость просить у отца еёруки. Единственно, чем мог ответить губернатор на лестное предложение статьтестем распутного бандита, — это указать ему на дверь, что он и сделал.

Левасёр в ярости удалился, поклявшись, что он женится надочери губернатора, невзирая на сопротивление всех отцов и матерей в мире, ад'Ожерон будет горько сожалеть, что он оскорбил будущего зятя.

Таков был человек, который за столиком портовой таверныпредлагал капитану Бладу объединиться для совместной борьбы с испанцами.

Лет двенадцать назад Левасёр, которому тогда едваисполнилось двадцать лет, плавал с жестоким чудовищем — пиратомЛ'Оллонэ — и своими последующими «подвигами» доказал, что не зря провёлвремя в его школе. Среди «берегового братства» тех времён вряд ли нашёлся быбольший негодяй, нежели Левасёр. Капитан Блад, чувствуя отвращение кавантюристу, всё же не мог отрицать, что его предложения отличаются смелостью иизобретательностью и что совместно с ним можно было бы предпринять болеесерьёзные операции, чем те, которые были под силу каждому из них в отдельности.Одной из таких операций, предлагаемых Левасёром, был план нападения на богатыйгород Маракайбо, лежавший вдали от морского берега. Для этого набегатребовалось не менее шестисот человек, а их, конечно, нельзя было перевезти надвух имевшихся сейчас у них кораблях. Блад понимал, что без двух-трёхпредварительных рейдов, целью которых явился бы захват недостающих кораблей, необойдёшься.

Хотя Левасёр не понравился Бладу и он не захотел сразу жебрать на себя какие-либо обязательства, но предложения авантюриста показалисьему заманчивыми. Он согласился обдумать их и дать ответ. Хагторп и Волверстон,не разделявшие личной неприязни Блада к этому французу, оказали сильноедавление на своего капитана, и в конце концов Левасёр и Блад заключили договор,подписанный не только ими, но, как это было принято, и выборнымипредставителями обеих команд.