– Ты как, нормально? – спросила у неё Полина.

Агата кивнула, хотя пока ещё и сама не понимала, всё ли с ней нормально. Слишком много впечатлений. Она вспомнила, как Надзиратель разглядывал её. Он ведь не просто смотрел, а буквально вгрызался взглядом, почти обделив своим вниманием магов. Есть повод задуматься. И ужаснуться.

Они вышли к проспекту. Снова поднялся ветер. Где-то далеко завыла сирена полицейской машины.

Агата бросила взгляд на ползущий по шоссе автобус и обомлела. Грудь словно железным обручем стянуло.

Из всех окон автобуса на неё таращились десятки пар злобных, налитых кровью глаз. Демонические морды гримасничали, в тёмных провалах открытых будто бы в крике ртов извивались раздвоенные языки. В голове Агаты, словно далёкое эхо, прозвучал голос Павла-Надзирателя: «Если встанете у меня на пути, мои псы сожрут вас!..» Он закрыла глаза, с нарастающей паникой чувствуя, что в сознании вот-вот что-то сломается, затем выдохнула и разомкнула веки.

Автобус удалялся. Внутри него было полно народу – обычные люди, не чудовища.

Агата ощутила, как в руках зарождается дрожь, поспешно сунула их в карманы пуховика и только сейчас заметила, что Саяра и Полина смотрят на неё с тревогой.

– Что случилось? – спросила якутка. – Ты вдруг вся побледнела.

– Это нервы, – поставила диагноз Полина.

Агата поняла, что находится сейчас в миллиметре от того, чтобы вылететь из команды. Зачем магам слабонервная девчонка? Нужно срочно исправлять положение.

– Да всё со мной нормально, – она даже нашла в себе силы усмехнуться. – Замёрзла просто. Ненавижу холод.

Саяра положила ей руку на плечо и слегка сжала.

– Не ври, девчуля. У тебя был приступ страха. И это нормально, учитывая, как злой дух тебе на мозги капал. Неспроста он к тебе прицепился, ох неспроста. Странно, конечно, но у меня такое ощущение, что ты его чем-то напугала.

На лице Агаты проявился лёгкий румянец.

– И чем же? Своей физиономией?

– Поговорим об этом дома, – поставила многоточие Саяра, убрав ладонь с её плеча.

Неподалёку возле газетного киоска две женщины что-то оживлённо обсуждали. Одна из них почти кричала:

– Я своими глазами видела, как они горели! Их много было! Они бегали по магазину и горели! Там всё было в огне, клянусь тебе, я сама всё видела, своими глазами! Пожарные до сих пор магазин тушат! Ужас, ужас!..

– Господи, да как же это? – плаксиво воскликнула вторая женщина и прикрыла рот ладонью.

Саяра и Полина мрачно переглянулись.

– Стая, – выдохнула якутка.

Агата поняла, что новости по телевизору сегодня и в ближайшее время будут хуже некуда. Но полиция и журналисты всё спишут на бытовуху, не подозревая, какое зло на самом деле явилось в город.

Она шла рядом с Саярой и Полиной, глядя на тротуар перед собой, по которому ветер гонял позёмку. Глаза поднимать боялась: а вдруг чёртова галлюцинация повторится, и она увидит у прохожих вместо человеческих лиц демонические морды? Ей пришла в голову токсичная, убивающая уверенность в себе, мысль, что Надзиратель мог заразить её безумием.

И отделаться от этой мысли было не так-то просто.

Почему у этой девки розовая кожа, красные губы и от неё разноцветное свечение исходит? Всё вокруг чёрно-белое, а она такая! Вот уж что Надзиратель не ожидал ощутить в этом мире, так это угрозу для себя. Даже магов он не воспринимал как серьёзных противников, а вот в девке почувствовал угрозу. Это ощущение было смутным, непонятным, но достаточным для того, чтобы подорвать в архонте уверенность в собственной неуязвимости.

Мрачный, как туча, он сидел в кресле в гостиной квартиры Павла. Нажимал на кнопки пульта, переключая каналы. Женщина-одержимая, которая даже дома не сняла свою вязаную полосатую шапку, принесла с кухни пряники и вафли, положила их на журнальный столик перед Надзирателем. Но есть ему не хотелось, мысли о странной девке убили аппетит.

В углу комнаты, возле дивана, примостился Глеб. Когда вернулись с улицы, Надзиратель сказал ему, что это его место, и приказал сесть на пол. Так Глеб и сидел, то и дело вздрагивая, и с какой-то тоской вглядываясь в свои раскрытые ладони, словно не веря, что они совсем недавно смертельной хваткой сжимали горло продавщицы.

Надзиратель наткнулся на канал, по которому транслировались новости. Молодой репортёр почти кричал, рассказывая о страшной трагедии:

– О количестве жертв пока точно неизвестно, но предположительно – больше двадцати! Буквально пятнадцать минут назад пожарным удалось справиться с огнём…

Репортёр, щурясь из-за ветра, стоял на фоне окутанного завесой метели чёрного от копоти магазина. Шумела толпа, суетились полицейские и пожарные.

– Наша съёмочная группа продолжит работать на месте трагедии, – возбуждённо вещал репортёр.

Надзиратель снова принялся переключать каналы.

Религиозный канал, детский, спорт… комедийный сериал с дебильным хохотом за кадром, старый чёрно-белый фильм, реклама, реклама, реклама, что-то о животных, реклама, музыка…

На музыкальном канале шёл хит-парад, десятка лучших групп тяжёлого рока. На экране всё мелькало, ревели гитары, гремели ударные, пронзительный голос вокалиста словно бы вызывал на смертельный бой всё человечество. Клип группы «Judas Priest» был абстрактным – какие-то корявые металлоконструкции озарялись яркими вспышками, возникали и тут же исчезали суровые лица музыкантов.

Надзиратель подался вперёд в кресле и прибавил громкость. Кожа покрылась мурашками, по спине пробежала горячая волна, внутри что-то заколотилось в унисон бешеному музыкальному ритму. Это было феерично, мощно. Надзиратель, забыв об Агате, магах и вообще обо всём на свете, врубил звук на максимум. Он вдруг понял – эта музыка создана для него! Только ради того, чтобы её услышать, стоило сбежать из тонкого мира.

От дикой звуковой атаки вибрировал воздух в комнате, дрожали стёкла в окнах, дёргались пластиковые панельки на люстре. Глеб, с кислым выражением на лице, закрыл уши ладонями. В дверном проёме, словно в приступе эпилепсии, дёргалась в такт музыке одержимая в полосатой шапке.

– Это моё! – шептал Надзиратель дрожащим от возбуждения голосом. Его зрачки пульсировали, лицо раскраснелось.

За «Judas Priest» последовала группа «Kreator». Этот клип был мрачным, с антивоенной тематикой. Кровь, взрывы, раненые солдаты, искажённые болью лица. Музыка грузная, не ровная. Она накатывала, как волна, заполняя собой комнату и разум Надзирателя, и отступала. Соло-гитара звучала тревожно, голос вокалиста источал гнев.

Надзиратель был в восторге. Он воспринимал эту музыку кожей, нервами, жилами, спинным мозгом. Вот они возможности человеческой плоти, вот они! Что-то пыталось вырваться из него.