Полина ответила после небольшой паузы:

– Как корректор, я должна бы вас осуждать, но…

– Как корректор, – перебила её Саяра, – ты обязана предоставить мне выбор между смертью и сумасшествием. И совершить казнь.

– Обязана. Но вы же знаете, что я этого не сделаю, Саяра. И никогда не сдам вас. Близнецы многому меня научили, но только не стукачеству и не бездумному осуждению. К тому же… сколько, двенадцать лет прошло? И ещё неизвестно, кем бы эти малолетние садисты выросли. Возможно, вы остановили будущих серийных убийц.

– Так они и выросли. Они ведь выжили, – с грустью сказала якутка. – Живут сейчас под Тулой. Оба семьёй обзавелись. Сестра работает в центре для незрячих, брат… два года назад он с лестницы упал, головой сильно ударился, и у него случилось кровоизлияние в мозг. Сейчас он мало на что реагирует. Но у него хорошая семья, о нём заботятся.

Полина вздохнула. Она слышала много историй, подобной той, что рассказала Саяра. Маги частенько благими намерениями вымащивали себе дорогу в ад. Иной раз сложно определить, как правильно поступить в той или иной ситуации, а если тобой, как Саярой в этой истории, руководит гнев, не мудрено наломать дров. Полина и сама часто действовала под влиянием злости, и просто чудо, что до сих пор серьёзно не накосячила. А ещё она чувствовала, как с годами в душе накапливается что-то мерзкое, тёмное. Как временами накатывает ощущение мощного превосходства над теми, кто о магии не имеет ни малейшего понятия. Как с возрастом пробуждается дикая стервозность. И всё это так просто не унять. Что если и её, корректора Полину Круглову, однажды накроет волна чего-то свирепого, неподконтрольного? Что тогда? Очередная история о преступлении мага?

– Тяжело жить без магии? – спросила она.

– Ты даже не представляешь, – последовал ответ.

Слева по улице был продуктовый магазин. Саяра окликнула Агату, чтобы та подождала, зашла в магазин, купила пачку «Philip morris» и зажигалку.

Остаток пути никто из них не проронил ни слова.

Когда вошли во двор, перед их взором предстала странная картина: в центре детской площадки стоял мелкий человек в очках, в котором Агата с трудом узнала Павла. Она привыкла его видеть всегда опрятного, прилизанного, отутюженного, но сейчас, в валенках, в каком-то засаленном огромном тулупе и в несуразной шапке-ушанке он походил на дремучую деревенщину. К тому же, лицо его было перепачкано то ли в шоколаде, то ли ещё в чём-то.

Рядом с Павлом, держа над его головой цветастый зонт, стоял Глеб. Он мелко дрожал и выглядел как оживший мертвец – глаза безжизненные, взгляд застывший, над верхней губой блестели сопли, но Глеб этого как будто не замечал. Его шею петлёй стягивал шарф, конец которого, наподобие поводка, держал Павел.

Чуть поодаль топтались люди, пятеро мужчин и одна женщина в полосатой вязаной шапке, а возле песочницы со свирепым видом расхаживали овчарка и крупная лохматая дворняга.

Саяра, Полина и Агата зашли на детскую площадку.

– Ба-а! – с неожиданной радостью, вскинув руку, воскликнул Надзиратель. – А вот и наши ведьмочки пожаловали! А я уже заждался вас! – он дёрнул за шарф-поводок. – Ты был прав, пёсик, они такие предсказуемые.

Глеб на его слова не отреагировал. Он лишь меланхолично моргнул и отвёл свой бессмысленный взгляд в сторону.

– Защиту себе поставили? – ухмыльнулся Надзиратель. – Магия. Чую, чую. Умно. А у меня было, знаете ли, искушение, но теперь… но теперь уж… переговоры?

– Переговоры, абаас, – согласилась Саяра.

Надзиратель выпустил из руки шарф и вышел из-под укрытия зонта, сделав шаг вперёд. Глеб остался стоять на месте.

– Предлагаю такой расклад: вы не трогаете меня, я не трогаю вас. Всё просто, – он кивнул в сторону Глеба. – Этот колдунишка, между прочим, хотел, чтобы я объявил вам войну. Но я сбежал из своего мира не для того, чтобы воевать. Да и какой в этом смысл? Сильно навредить мне, и уж тем более уничтожить меня вы не сможете. Это вряд ли, – он хихикнул. – А если я вас грохну, целая армия магов на меня накинется. И эта война продлится годы. Куча магов сдохнет, вы уж мне поверьте. Так что давайте договариваться. Сначала с вами, потом и с вашими боссами.

Не в силах унять внутренний трепет, Агата смотрела на него и задавалась вопросом: неужели он уже не Павел? Это было более чем странно видеть перед собой человека и в тоже время понимать, что он не человек. Сознание из-за этого как будто бы раздваивалось. Руки, ноги, голова, голос, как у Павла, глаза… а вот как раз в глазах за стёклами очков что-то было. Заглянув в них Агата вспомнила Колюню, когда тот как будто преображался, становясь похожим на демона из ада. Она даже ощутила мерзкий запах перегара, хотя и понимала, что это происки её собственного рассудка и следствие натянутых нервов.

Агата перевела взгляд на Глеба. Что с ним? Он как будто пережил сильнейший стресс и полностью ушёл в себя. Что с ним случилось после того, как он сбежал из своей квартиры? Она хоть и поставила на человека-цаплю чёткое клеймо «предатель», но жалость всё же просочилась.

– Ты его не жалей, хрюшка! – резко выпалил Надзиратель, словно почувствовав эмоции Агаты. Он с каким-то напряжённой тревогой прощупывал её взглядом. – Не стоит его жалеть. Он сдал всех вас. Примчался ко мне как послушная собачонка и сдал. Я не заставлял его это делать, он сам, по своей воле. А потом твой дружок убил милую безобидную женщину, чтобы доказать мне свою преданность. Просто взял и задушил её. Он не заслуживает жалости. Не везёт тебе с приятелями, хрюшка, не везёт, – Надзиратель изобразил на лице сочувствие, от которого так и веяло притворством. – А Пашка-дурашка и того хуже, у него руки по локоть в крови. Полгода назад он убил несколько человек. Отравил. Просто взял и подло отравил. Убил, кстати, в твою честь. Можно сказать, принёс дары на алтарь своей богини. Ты знаешь, что он тебя боготворил, нет? Этот больной на всю бошку урод так и продолжил бы убивать, но я его остановил, – Надзиратель развёл руками. – Видите, ведьмы, и от меня есть польза человечеству! Не всё так однозначно. Я Пашку-дурашку загнал в лабиринт его подсознания, и я прямо сейчас вижу, как он упёрся в очередной тупичок.

Одержимые дружно захохотали, словно услышали лучшую шутку столетия, а овчарка с дворнягой возбуждённо забегали по кругу, высунув языки.

Саяра и Полина молчали. Их как будто-то и не интересовало то, о чём говорил Надзиратель. Он смерил магов презрительным взглядом и снова обратился к Агате, которая дала себе наставление молчать, во что бы то ни стало:

– Да и ты у нас не святая, – он склонил голову на бок, прищурился. – Кого ты убила, а, хрюшка? Видишь ли, меня и Стаю могут вызвать только убийцы. Такой вот ньюансик. Об этом даже твой колдунишка не знал. И мне сильно повезло, что именно вы, трое, сделали то, что сделали. Ну, так кого же ты убила?

Агата молчала, стиснув зубы. Собрав всю волю в кулак, она глядела прямо в глаза Надзирателю. Взгляд отвести хотелось невыносимо, но девочка-танк решила не сдаваться. Это был своего рода поединок. В голове то и дело вспыхивали мерзкие образы: раскрасневшийся отчим, с сальной улыбкой заходящий в её комнату; чудовище с вибрирующей головой; покалеченные люди, с торчащими из затылков серебристыми нитями…