Джексоном? Мне кажется, Шелдон несет только страх и страдания.

Сабрина промолчала, хотя и хотела ответить.

Грейс всегда понимала, что так и будет. Что Джексона не поймут, как не поймут и любого, оказавшегося на его месте. Что последнее чудо его не покажется чудом, а станет предательством. И как же не все могут понимать, что на самом деле подарил Джексон? Неужели и в самом деле их не удастся убедить?

— Если Шелдон уйдет, нам конец. — сказала Сабрина. — Джексон ушел, но он оставил после себя Шелдона. Но если Шелдон уйдет, он никого не оставит. Поэтому мы должны верить в него.

— А Джим?

— Джим не сможет.

— Ты в него не веришь?

— Это он не верит в себя.

— Мне так не показалось.

— Потому что он только для себя все делает. Себя наполняет, а нужно наоборот — разгружать себя. Пустым быть лучше, — проговорила Сабрина и закашлялась. Громко, лающе, так, словно горло могло разорваться.

— Но Джим старается ради вас. Он платит за учебу, за дом, за еду. Он чинит крыши, технику, хотя ему каждое движение приносит боль. Он всех содержит и даже идет на игры с законом ради вас. Нужно быть ему хотя бы немного благодарными.

Сабрина вжалась спиной в стену. Даже ей не удавалось стоически выдерживать усталость.

— Я не прошу меня содержать.

— Но и не отказываешься.

Сабрина закашлялась снова. Прижимала ладонь к губам так сильно, что морщилась от этого, а не от кашля.

— Мне не нужна здешняя жизнь, а он к ней слишком привык, чтобы когда-то отказаться. Джим тащит нас обратно, потому что у него есть деньги, — сказала Сабрина и обтерла ладонь о штаны.

— Может. — Кивнула Грейс. — Но разве это так плохо?

— Это — никак. Как и вся жизнь.

— А чем Шелдон лучше Джима?

— Всем, — протянула Сабрина.

— Чем же? — Улыбнулась Грейс.

— Шелдон не пророк. В него вселился дух. — сказала Сабрина. — Его тело ему не принадлежит. Как и все, что есть вокруг. А Джим живет землей. В земле и останется.

— В земле?

— Как и все, — сказала Сабрина и вновь закашлялась.

Грейс вытащила из кармана носовой платок и протянула его Сабрине. Та аккуратно, не сразу, слишком долго обдумывая и кашляя просто так, не прикрывая рта, смотрела не него, а потом взяла, и прохрипела слова благодарности.

Грейс вновь задумалась о призраке. Почувствовала приятное тепло в области груди, какое обычно расцветает при виде Осборна. При виде его, утреннего, такого теплого, светлого, чуть взлохмаченного, довольного и сладкого; при виде его ночного, беззащитного, объятого мраком принца тьмы; при сиянии дневного солнца, сверкающего, как и все заклепки, брелоки, серьги, браслеты и цепочки, которые он надевает на себя; при виде его в вечернем закате. Он все-таки трогательный.

— Я видела тебя в храме, — сказала Грейс, когда прекратила размышлять.

— Я тебя тоже, — ответила Сабрина.

— Ты там часто бываешь?

— Чаще, чем ты, но реже, чем нужно.

— А зачем ты ходишь в храм? Тебе больше не надо искать ответы.

— Бог и там, и здесь.

— Но Джексон запрещал так говорить.

— Помню.

— А того пастора из церкви у дома помнишь?

— Помню. — Сабрина чуть заметно вздрогнула.

В комнате достаточно тепло, чтобы не дрожать от холода. Грейс сняла пиджак и положила рядом, на пол. Сабрина как-то испуганно посмотрела на ее голые руки. Она не привыкла смотреть на неприкрытую человеческую кожу. В доме не принято ходить так. Пиджак Грейс она так и не взяла.

— Тогда почему ты ходишь в храм? — спросила Грейс.

Сабрина долго смотрела на россыпь веснушек на плечах Грейс, чуть видневшиеся под рукавами белой футболки. Как брызги засохшей крови.

— Потому что дух истины нужен храмам, — прошептала Сабрина. — Они в заблуждении. А мы принесем им истину.

Грейс улыбнулась.

— Это благое дело.

— Я знаю.

— А ты не боишься Шелдона?

Сабрина бы улыбнулась, если бы не забыла, какого это.

— Он не будет злиться, даже если узнает. Я делаю благо. Он понимает.

— Ты так уверена в нем?

— Больше, чем в себе.

Грейс чуть пододвинулась к Сабрине.

— Скажи, а Шелдон творит чудеса?

— Он сам и есть чудо. Он жив.

— Но он не будет жить всегда. Когда-то он умрет от изнеможения или обезвоживания.

— Он не умрет. Он просто не сможет. — Глаза Сабрины сверкнули. — Он уйдет Туда, а потом вернется. Он сделает, как сделал Джексон. И расскажет нам, что Там. Он расскажет всем.

— А как ты думаешь, кого Шелдон Там встретит?

— Себя, себя настоящего! — ответила Сабрина. Глаза ее были абсолютно счастливые.

Грейс почувствовала, что подошла к краю. Ветер ударил ей в лицо, теплый, ароматный. Грейс оглядела комнату еще раз.

— А где твой мольберт? — спросила она, нащупав еще одну нить, сыпавшиеся из Сабрины как из порезанного клубка.

— В подвале, — ответила Сабрина, вновь не пошевелившись.

— С Уайтхедом?

— Ты уже знаешь? — бесцветно спросила Сабрина.

— Я подозревала.

Сабрина была близка к тому, чтобы улыбнуться.

— Тебе не жалко его?

— Его может быть жаль?

— Человек сидит у вас в подвале, а вы делаете вид, что все в порядке.

— А ты спрашиваешь так, будто это нормально.

Грейс тихо и кротко рассмеялась. Она забыла уже, как часто Сабрину посещают удивительные мысли.

— К нему можно спуститься?

— Ты этого хочешь? — прошептала Сабрина, особенно выделив обращение. Громко, почти нормальным голосом.

— Хочу. Посмотрела бы ему в глаза.

— Не надо.

— Почему?

— В них нет человека.

— Но в глазах Шелдона тоже нет человека.

— Если Шелдон — добро, то Уайтхед — само зло, — возразила Сабрина. Хрипло, но громко. Так громко, что Грейс даже не сразу поняла,