— Его следы есть даже в университете, а за пределами? А что ему? Дадут несколько лет, а потом отпустят. Думаешь, баланс сровняется?

Джим задумался, нахмурился.

— Я знаю, Грейс, знаю. Но я не могу играть чужой судьбой. Кто угодно, но не я.

— А Шелдон? Что думает он?

— Он ничего не говорил. Но, думаю, все решил. — Джим поджал губы.

— Я должна спросить его?

— Я… я не знаю. Честно, не знаю.

— Шелдону решать, кому жить.

— Но никто не пойдет с ним об этом разговаривать! Никто! Это глупость! — дрожащим голосом проговорил Джим.

Грейс встала и посмотрела на Джима. Сверху он казался совсем маленьким.

— Ты сказал, что мое решение — главное?

— Я сказал…

— Вы ждали меня. Вы решили, но не сделали. Так вот, теперь я говорю. Я спрошу, он решит. Но для начала я должна его увидеть.

— Я понял, — вздохнул Джим.

— Не нужно объяснять?

— Нет, я все понял.

Джим пождал губы, поднялся, чуть не спотыкнувшись о камень, прижал ноутбук, еще теплый от работы, к груди. Казалось, долго метался в собственных мыслях, натыкаясь на одно и то же каждый раз. На обязательство.

— Ладно, пойдем. Но не думаю, что все будут в восторге от твоего предложения… — сдался Джим и повел Грейс назад, к дому.

XI глава

В доме, казалось, все окна открыли настежь. Тихой поступью из комнаты в комнату перебегал сквозняк. Стало еще холоднее. Грейс совершенно расхотелось снимать пальто и сапоги.

— И где Шелдон? — спросила она, когда прошла в коридор не раздеваясь и заглянула в гостиную.

— Лиза, наверное, унесла в спальню. Ему дурно, — ответил Джим, который аккуратно снимал ботинки, держась за край комода, чтобы не упасть.

— Но нам нужно поговорить.

— Ты хочешь поговорить с куском мяса или с Шелдоном? — спросил Джим, не улыбнувшись. Он поставил один ботинок на коврик и, шикнув от боли, поднял вторую ногу. — Если безвольное мясо тебя устроит, могу проводить. А человека надо еще дождаться.

Грейс было посмотрела на Джима со всей серьезностью, но не смогла — вспомнила прошлое. Когда-то он был совсем другим, когда они только познакомились. Сколько силы клокотало в этом невысоком, но ладно сложенном парне! Джим мог бы стать первоклассным спортсменом: раньше ведь успешно выступал, много тренировался, даже приезжал из Бирмингема, прежде чем переехал с семьей, бывал в Лондоне на соревнованиях. Это был шанс вырваться в новую жизнь. Но Ластвилль забрал его, и теперь жизнь обыкновенного человека мог вести только не существовавший Джастин Блейк.

Редко они вспоминали прошлое из-за боли, которую приносили эти мысли. И чтобы хоть как-то спутать их, когда Джим разулся, Грейс посмотрела на босые, изъеденные болезнью, чуть деформированные ступни. И пожалела. Недуг обгонял саму жизнь. Большие пальцы уже выворачивались, выглядели как криво слепленные и неудачно окрепшие в печи поделки.

Грейс зажмурилась и — отвернулась.

— А где все остальные? Тоже разошлись? — прошептала она, хотя надеялась все-таки задать вопрос достаточно громко.

— На втором этаже. Когда Шелдон спит в своей спальне, лучше не беспокоить его.

— А Шелдон тут? — спросила она и повернулась.

— Сказал же! — вздохнул Джим. — Тяжко, наверное, постоянно слушать игру Осборна и не оглохнуть. Я тебя даже не виню.

— Пойдем к девочкам. Им, наверное, скучно, — оборвала его Грейс.

Джим сначала не ответил. А потом задумался, всего на мгновение, но выражение лица его открыло Грейс вид на сотни мыслей.

— Да знаешь… — начал было он, но замялся и поперхнулся словами.

Джим почесал босой ступней ногу, все-таки стараясь не помять дорогие брюки. Взгляд забегал, казалось, по всему коридору, по каждой царапине в обоях и трещине на полу.

— По лестнице наверх? — спросила Грейс, поняв все раньше первых слов.

— Да, — выдохнул Джим с облегчением. — Просто поднимаешься наверх. Там нет комнат.

— Нет комнат?

— Сама увидишь. — Он махнул рукой и улыбнулся. Все еще топтался на месте еле заметно, лишь бы поднимать ступни от холодного пола.

И тогда Грейс почувствовала необходимость раздеться. Вид изуродованных красных ступней Джима заставил подумать о том, что комфорт не всегда важен. Иногда главнее быть с кем-то, чтобы страдание не казалось единоличным.

Пока Грейс раздевалась, Джим уковылял. Она проводила его взглядом. Грейс поняла, что не замечала, как парень хромает, когда был в ботинках. Наверное, Джим специально покупал не свой размер — ботинок сжимает ногу и боль в суставах ощущается чуть хуже. Поэтому следы в грязи показались маленькими.

С кухни послышался звон стекла. Хорошо, что Грейс не потащила Джима с собой. Может, нужно выпить обезболивающее или достать из холодильника мазь. Так или иначе, ему нужно время, чтобы побыть с собой наедине.

Грейс шла к лестнице. Только в одиночестве она почувствовала, насколько неприятным был пол. Пыльный и холодный. Грязь ощущалась под ногами так отчетливо, что казалось, будто идти приходится по щебню. И Грейс даже захотелось, чтобы кто-то, кто угодно, вдруг появился в коридоре, чтобы сопроводить и отвлечь.

Занавешенный пылью коридор, прежде казавшийся достаточно длинным, кончился быстро. Лестница, устроившаяся в темном углу, вела на темный второй этаж и очень громко и протяжно стонала под ногами. На площадке стояла засохшая пальма в большом горшке. Над ней висела картина, пейзаж настолько темный, что разобрать сюжет невозможно. С потолка свисала лохмотьями паутина.

Лестница вела к маленькой площадке со старой дверью без ручки. Грейс толкнула дверь, но она не открылась. Тогда Грейс постучала.

За стеной послышался громкий топот.

— Вы уже вернулись? — спросила открывшая дверь Лиза.

— На улице слишком ветрено, — ответила Грейс и зашла.

Это на самом деле оказалась одна большая комната, созданная искусственно. Когда-то здесь были и другие стены, оставившие следы на потолке и полу, но их сломали. Осталось только огромное, вытянутое на многие метры, пространство с обшарпанными стенами и темным деревянным потолком. На дальней стене виднелась маленькая