Потом мы с мамой какое-то время наперебой рассказывали друг другу, как фантастически хорошо у нас идут дела, и по этим рассказам я только теперь и заметил, что они у меня и впрямь идут очень хорошо, несмотря на некоторую любовную тоску: Ребекка все еще не ответила на мою эсэмэску. Мама на глазах расцвела, потому что собственное самочувствие всегда измеряла по самочувствию других – вообще-то, по моему самочувствию, она сразу перенимала его в двойном размере. А Мануэль благоговейно сидел рядом и наблюдал за нами с необъяснимым для меня интересом.

Естественно, мы быстро вышли на разговор о серии пожертвований и о том, что мне приписывалась в этом ключевая роль.

– Разве это не безумное предположение? – спросил я.

– Нет, я вовсе не считаю это безумным, Гери. Кто-то явно возлагает на тебя некую миссию, – ответила мама.

– А почему именно на меня?

– Вероятно, потому, что ты можешь ее выполнить, – сказала она.

– Это и без меня могли бы многие.

– В этом я не так уверена.

– А вы не знаете, кто бы это мог быть? – вмешался в разговор Мануэль.

У него вдруг появился этот взгляд главного уполномоченного комиссара, и теперь я понял, почему он непременно хотел пойти со мной. Он явно вбил себе в голову намерение расследовать этот случай.

– Кто бы это мог быть? Разве это так важно? – удивилась мама и улыбнулась, как улыбается мудрая женщина в возрасте, у которой хоть и нет причин улыбаться как женщине в возрасте, но которая точно знает, почему она улыбается мудро.

– Дело в том, что дядя Гери получил недавно один загадочный имейл, – объяснил Мануэль.

В этом он снова забежал вперед, я бы упомянул об этом лишь позже.

– Да, мама, кто-то прислал мне имейл, в конце которого своеобразно намекнул…

– Он у меня с собой. Я его распечатал, – перебил меня Мануэль, достал бумажку и протянул ей.

Это просто поразительно, как хорошо этот мальчишка оказывается ко всему подготовлен; может быть, мне все-таки стоит провести тест на отцовство.

Мама надела очки и пробежала текст глазами, не отменяя при этом своей расслабленной улыбки. Отдельные обрывки она бормотала себе под нос:

– Многоуважаемый господин Плассек… переносчиком добра… средства… чудесное чувство… доставляет вам радость. Ваш преданный читатель. Постскриптум: А что, интересно, говорит по этому поводу ваша мама?…

Мануэль наблюдал за ней, пристально сощурив глаза, но из ее реакции мало что можно было извлечь в дополнение к тому, что Мануэль уже и так знал.

– И что ты скажешь, мама, про это послание? – спросил я.

– Это преданный читатель, который хочет тебе добра и рад за тебя.

– И за тебя.

– И за меня.

– И кто? – спросил Мануэль.

– Если бы он хотел, чтобы о нем узнали, он бы уже сделал это, – уклончиво ответила она.

– Дядя Гери написал ему ответ и спросил, не передать ли вам привет от него, но он не ответил на это, – сообщил Мануэль.

Мне нравилось, как он называет меня «дядя Гери».

– Значит, он не хочет, чтобы его узнали.

– А ты правда не знаешь, кто это может быть? – спросил теперь я, но спросил скорее за нетерпеливого Мануэля.

– Если честно, я даже не хочу это знать, – призналась она.

– А почему? Ведь, может быть, он и есть даритель, – заметил Мануэль.

– Да, может быть. Но я не хочу знать также, кто даритель или дарительница.

– А почему нет?

– Потому что так лучше для нас всех, – сказала она.

– Что лучше для нас всех?

– Если мы не будем знать, кто это.

– А почему это лучше? – допытывался Мануэль.

– Потому что тогда это может быть кто угодно, – ответила она.

«Привет, Герольд, спасибо за твою вчерашнюю эсэмэску. Часы, проведенные с тобой, с Юлией и Мануэлем, доставили мне большое удовольствие. С вами мой вечер был бы наверняка веселей. Что ж, еще один урок жизни. Я надеюсь, мы скоро увидимся, может быть, выпьем кофе? Сердечно, Ребекка».

К сожалению, «Новое время» дало мне лишь час времени, чтобы провести это необычайно радостное утро понедельника в постели с моим мобильником, носителем хотя бы известия от Ребекки, раз уж не разговора с ней самой. Затем позвонила Клара Немец, и я по ошибке нажал кнопку «принять» вместо обычного по понедельникам «отказаться», чем безвозвратно испортил себе день.

– Алло, Герольд, ты уже читал «Люди сегодня»? – спросила она.

– Нет, с чего бы вдруг?

Это действительно было гротескное предположение, гораздо вероятнее я мог бы оказаться случайным свидетелем неожиданного солнечного затмения.

– Они представили нам спонсора.

– Кого-кого?

– Анонимного спонсора.

– Да что ты? И кто же он?

– Бертольд Хилле.

– Кто?

– Бертольд Хилле.

– Бертольд?

– Хилле, – сказала она.

Я попытался рассмеяться, но этот прикол даже мне показался слишком мрачным.

– Анонимным благодетелем явно был Бертольд Хилле, – повторила она.

В первый момент мне ничего не пришло в голову, по крайней мере, ничего приемлемого для моего мозга. Итак, на какое-то время я оказался в шокированном состоянии и поклялся себе выйти из него не раньше, чем окажусь в баре Золтана. Правда, путь до этого спасительного берега был еще очень долгим.

– Ты можешь зайти к нам в редакцию?

– Когда? – спросил я.

– Лучше всего сейчас.

– Это обязательно?

– Я думаю, это действительно необходимо, – ответила она.

* * *

Титульная страница газеты создавала видимость, что раскрыта одна из величайших загадок криминальной истории. Самый жирный из заголовков гласил: «Предполагаемый благодетель обнаружен». На мой взгляд, тут было налицо грубое противоречие, поскольку либо предполагалось, кто был благодетелем, либо обнаружилось, а то и другое вместе было возможно только в СМИ, а именно – в такой грязной газетенке, как «Люди сегодня». Под заголовком был размещен огромный портрет Бертольда с надменной ухмылкой и сигарой в руке. Фото было – сообразно природе оригинала – крайне непривлекательным, среди прочего и потому, что сделать его более привлекательным было невозможно. У Бертольда было одно из тех немногих лиц, которым пошло бы только на пользу, если прикрыть их черным прямоугольником; было бы хоть немного симпатичнее. Но, может, я был в этом не вполне объективен.