– Вы получите счет за этот беспорядок, ваша светлость.

Эдж подался вперед:

– Можете выставить несколько. Один за то, что останется от вашего заведения. Но не ждите, что деньги поступят незамедлительно.

– Почему, черт возьми, вы так беспокоитесь о том, что вытворяет этот развратник Фоксворти?

– Вы нападаете на членов моей семьи.

– Ах да! Старый герцог, – хмыкнул он. – Не думайте, что вы первый пэр, который приходит сюда с угрозами. И сомневаюсь, что последний. – Газетчик взял нож и стал лезвием выковыривать чернила из-под ногтей. – Ваша светлость, я наношу типографскую краску на бумагу. – Он злобно зыркнул на Эджа. – Хорошая краска. Хорошая бумага. Хорошие истории. Плохие люди. А иногда и хорошие, если, конечно, осмеливаются демонстрировать это. Я печатаю то, что уже существует. Новости.

– Новости? Новости?! – Эдж вскинул руку. – Да вы всех позорите! Вы – стервятник, копающийся в костях других еще до их смерти. Вы подтолкнули моего отца к могиле.

С губ издателя слетел сухой смешок.

– О да! Теперь все сходится на мне. Я и забыл, как увидел вас в театре с прекрасной молодой женщиной. Это было практически объявление о помолвке. Но я не печатал эту новость. Гораздо больше меня впечатлила выдержка Лили Хайтауэр. И она намного вежливее вас. – Он склонил голову набок. – Я восхищаюсь ею. Она смотрела мне прямо в глаза. Немногие способны делать это. – Вытащив из-за пояса тряпку, издатель вытер испачканные руки и угрюмо взглянул на Эджворта. – На заявления людей, считающих себя оклеветанными прессой и уверяющих, что о них напечатана ложь, никто не обращает внимания. Им предоставляется возможность высказать свое мнение – тоже в печатной форме. Им дают слово. Целый тираж, чтобы рассказать, как их опорочил предыдущий тираж. И из этого редко что-то получается.

– Им с самого начала не следует оправдываться. И не изображайте из себя образец для подражания. Потому что вы – отнюдь не образец.

Издатель хмыкнул и повернул голову так, что теперь на Эджа смотрел лишь один глаз.

– Если вы считаете меня таким ужасным, подумайте, что бы произошло, не будь меня здесь. Без этого, – он обвел кончиком ножа окружающий беспорядок, – только находящиеся у власти будут иметь голос, а им этот голос даже не нужен, потому что они могут добиваться своего росчерком пера. Богачи в огромных домах могут набивать наволочки банкнотами и играть на слабостях людей, которые практически поклоняются им. – Он повернулся и взял газету, не сводя глаз с Эджа. – Люди позорят сами себя. Люди. Позорят. Сами себя. Я пишу об этом. Пишу правду. Всю правду. Кстати, в следующем выпуске я упомянул жену лорда Эндрю.

Издатель развернул газету, перемазавшись краской, и согнул ее на нужной странице. Потом сунул газету Эджворту. Тот выдохнул, не без труда заставляя себя взять газетный лист. Потом изучил написанное, пытаясь успокоить мысли, чтобы слова обрели смысл.

В заметке цитировали Беатрис. Она говорила о том, что устраивает выставку картин, все средства от продажи которых пойдут на помощь семьям, потерявшим доход из-за открытия ткацких фабрик.

– Значит, это один из хороших примеров, о которых вы упоминали. Но это не умаляет всего плохого. – Он пихнул газетенку издателю, но тот посторонился, отказываясь забирать.

Эдж брезгливо бросил газету. Издатель прищурился.

– Вы смотрите на газету, – сказал он. – Это моя газета. Это не один пример добродетели или одна история порока. Это отдельный случай из жизни города. Между прочим, у меня много материала о людях, поступающих хорошо. Я печатаю истории. Независимо от того, какие они. А люди, такие омерзительно безупречные, ищут скверные истории и запоминают их намного дольше, чем любое упоминание об искусстве. Не я буду виноват в том, что кто-то не прочтет материал о Беатрис, но заинтересуется заметкой о том, как ваш кузен Фоксворти в очередной раз публично предлагает замужней женщине руку и сердце. – Издатель прокашлялся, потом продолжил: – Я так устал от его проделок! Теперь я публикую материалы о них только в дни, когда ничего другого не попадается. – Он вскинул нож, машинально постукивая им. – Парня пора вразумить.

– Вы ведь понимаете, что он делает это ради скандала. Ради дурной славы.

– Да. – Издатель кивнул в сторону Эджа безвольным подбородком. Этого слабака наверняка можно было убить одним кулаком. – И я печатаю заметки о проделках Фокса, потому что эта ерунда востребована. Я не печатаю материалы о служанках, готовящих бесчисленное количество еды или опорожняющих бесчисленные ночные вазы. Это не новости. Это скучно. – Он подбросил нож к разбросанным в беспорядке вещам на столе и заметил: – И иногда люди, выскребающие отбросы, оставленные богачами, люди, читающие о недостатках тех, кто находится выше по положению, начинают чувствовать себя немного лучше в своих шкурах. – Газетчик постучал по столу костяшками пальцев. – Ваша светлость. Лорд Эджворт. Я знаю ваше имя, как и большинство людей в этом городе. Не только те, что живут на респектабельной улице Сент-Джеймс, но и те, что обитают на Чипсайд.

– Вы писали и о любовнице моего отца.

Издатель развернул свои рукава, которые когда-то были белыми, а теперь – испачканными краской. Его глаза потемнели, но губы расплылись в улыбке. Он подошел к своему стулу, сел, откинулся назад и сцепил пальцы за головой:

– Да, писал. Разве не так?

Эдж сделал шаг вперед. С каким удовольствием он уничтожил бы сейчас этого писаку!

Газетчик сощурился:

– Вы понятия не имеете, о чем я умолчал.

Его слова пронзили сознание Эджа. Кровь в венах будто застыла, пока он не глотнул воздуха, давая себе возможность жить дальше.

Издатель вскинул брови, и его голос повысился до бряцания:

– Вот вы стоите здесь, наслаждаясь своей яростью. Ваше самодовольство… – Он подернул плечами. – Ваше счастье, что у меня доброе сердце.

– Лгун.

Издатель переменил позу. Теперь он сидел прямо, помахивая пером в такт своим кивкам из стороны в сторону.

– Нет. – Перо на мгновение замерло в воздухе. – Я редко печатаю ошибочную информацию, и, когда мне обоснованно указывают на это, я исправляю сведения, делая такой же, если не больше, акцент на опровержении. – Издатель поднялся. – Я исправляю свои ошибки, лорд Эджворт. – Он скрестил руки на груди. – Я не даю им денег, отправляя в Америку.

Эдж смотрел перед собой, скрывая внутреннее содрогание. Он ведь был так осторожен в свое время, устраивая этот отъезд!

– И только этим утром я принял одно решение. Важное. И… – Он посмотрел в глаза Эджа. – Вы все только осложняете. Сейчас мне гораздо тяжелее молчать…

Он осекся и внимательно осмотрел перо.

– Если вы напечатаете еще хоть слово о моей семье, я убью вас.

– Что ж, – пожал плечами издатель, – пожалуй, в таком случае мне нужно писать быстрее, пока она еще не стала членом вашей семьи.