– Это верно? Можешь ли ты утверждать, что не с миссисДжон Генри Филипс познакомилась я вчера? И что ты с ней не связан?

– Я не обязан ничего тебе доказывать. – Но он былпоражен информированностью своей сестры.

– Не обязан? И ее мужу докладывать тоже не обязан?

– Ее муж, она, я – нечего тебе в это соваться, Кэ.Здесь к тебе имеет отношение твоя дочь, и больше никто. – Алекс понимал,что она сравняла счет. Лишилась дочери из-за него, может, навсегда, и онугрожал предать гласности ее личные недостатки. Так что теперь едва ли завоюешьее благорасположение. Ну и плевать он хотел. Не нужна ему дружба с ней. Однаконужно бы узнать, что ей известно про Рафаэллу и откуда она взяла этисведения. – Что же именно тебя занимает во всей этой истории?

– А то, что моя дочь сообщает о твоей связи с женщиной,которая, по ее словам, стоит десятка таких, как я, и я обнаруживаю, что эточужая жена. Я вправе знать, Алекс, кто окружает мою дочь. Я ей мать, что бы тыобо мне ни думал. И Джордж не намерен смириться с тем, что ты ее навсегда ксебе взял, особенно когда у тебя разворачивается роман. Она и ему приходитсядочерью.

– Мне странно слышать, что он вспомнил об этом.

– Да заткнись, ради Бога. Не лезь в наши семейные дела.Ты не воспитывал ее семнадцать лет, как я. Меня волнует, кому ты позволяешьнаходиться рядом с ней. Вот это я хотела узнать, приехав сюда.

– И нашла миссис Филипс неподходящей? – Он чуть нерасхохотался в лицо сестре.

– Вопрос не в том. Ты, уважаемый, любовник жены одногоиз самых влиятельных в стране людей, и если это всплывет, мне в политическом планеконец. Не из-за каких-то моих действий, а по ассоциации, из-за тебя и твоихскандальных пакостей, и я не намерена позволить тебе выбрасывать меня изполитики.

Ну уж то, что она наговорила, Алекс снести не мог. Незадумываясь, он перегнулся через стол и вцепился ей в руку.

– А теперь послушай-ка, политшлюха. Эта женщина стоитне десяти таких, как ты, а десяти тысяч таких. Она благородна, и мои с нейотношения тебя не касаются. У нее чудесные отношения с Амандой, и не найтикого-либо замечательнее для девочки. Что касается меня, то я буду поступать пособственному разумению. И не вздумай соваться. Ломаного гроша не дам за твоюполитическую карьеру, как и прежде. Ты предпочла бы, чтоб я продолжал бытьмужем Рэчел и этим приносил тебе прок. Дерьмо ты и есть дерьмо, моя старшаясестра. Не стал я с ней жить дальше и возвращаться к ней не собираюсь. Женщина,с которой я связан сейчас, существо исключительное, а ей выпало оказатьсязамужем за прикованным к постели стариком, которому под восемьдесят. Не сегоднязавтра он помрет, и тогда я женюсь на женщине, с которой ты вчерапознакомилась, а если тебе это не нравится, то уходи.

– Алекс, ты мил и красноречив. – Она попыталасьвырвать свою руку, но он не выпустил, а только сжал кулак еще крепче, взглядего стал еще более жестким. – Но на деле, дорогой мой, старик пока непомер, и если кто-то узнает, что ты затеял, это будет скандал на всю страну.

– Сомневаюсь. И мне нисколько не страшно, Кэ, разве чтоза Рафаэллу.

– Тогда призадумайся. – В ее глазах сверкнулазлоба. – Потому что я самостоятельно могу кое-что предпринять.

– И совершить политическое самоубийство? – Онязвительно рассмеялся и отпустил ее руку. – Меня это не встревожит.

– А может, тебе стоило бы встревожиться? Может, чтобыподстроить это тебе, достаточно будет, если я расскажу все старику?

– Тебя близко не подпустят.

– Зря надеешься. Надо будет, пробьюсь к нему. Или кней. – Она стояла и изучала своего брата, а он боролся с собой, чтобы неотвесить ей пощечину.

– Вон отсюда.

– С удовольствием. – Она направилась кдвери. – Но на твоем месте я бы лишний раз подумала над такой затеей. Тызатеял крупную игру, ставка высока, и тебе не выиграть, Алекс, если мне этовыйдет боком. Я вся в гонке перед предстоящими выборами и не могу разрешитьтебе играть с динамитом около какой-то французской дряни.

– Вон отсюда! – На сей раз он кричал, и онадернулась, когда он вновь вцепился ей в руку, почти волоком дотащил ее к дверями распахнул их. – И держись подальше. Держись, черт дери, подальше от всехнас! Гадина!

– До свидания, Алекс. – Она нагло смотрела ему вглаза, стоя на пороге. – Запомни мои слова. Пробьюсь к нему, если надобудет. Запомни.

– Пошла вон. – На этот раз он понизил голос, онакруто повернулась и вышла.

Алекс, сев за стол, заметил, что его трясет. Впервые в жизнипо-настоящему захотелось убить человека. Хотелось задушить ее за всю вылитую всловах грязь. Противно было вспоминать, что это его сестра. И, сидя так, онначал беспокоиться об Аманде, не попытается ли Кэ насильно заставить ее уехатьвместе с ней в Нью-Йорк. После получаса основательных раздумий он сообщилсекретарше, что весь день его не будет. А когда он выходил из конторы, уРафаэллы в доме раздался телефонный звонок. Звонила Кэ.

– Нет, ничего страшного. Я подумала, не посидеть ли намза кофе. Например, я могла бы заглянуть к вам на пути к Мэнди…

Рафаэлла побледнела.

– Боюсь, не получится. У меня… – Она чуть несказала, что у нее болен муж. – У меня сейчас в гостях мама, и онанездорова. – И как эта Кэ нашла номер? У Алекса? У Мэнди? У Шарлотты?Гримаса на лице Рафаэллы стала заметнее.

– Понимаю. А не сможем ли мы увидеться где-то еще?

Рафаэлла назвала бар в «Фэрмоне» и встретилась там с Кэнезадолго до ленча, так что обе заказали себе вино. Но Кэ, не дожидаясь, пока выполнятзаказ, приступила к объяснению/с какой целью предложила свидание. Она отнюдь нескрывала, зачем явилась.

– Миссис Филипс, я настаиваю, чтобы вы пересталиобщаться с моим братом.

Рафаэллу привела в оцепенение столь откровенная наглость.

– Почему, позвольте спросить?

– Неужели не ясно? Вы замужем, слава Богу, и ваш муж –лицо значительное. Если ваши отношения с Алексом станут известны, этанеприятность коснется всех нас, не правда ли?

Впервые Рафаэлла увидела такой злой женский взгляд.Впечатление было отталкивающее.

– Могу представить, для вас это будет заведомаянеприятность. В этом все дело, так ведь? – проговорила она деликатно, свежливой улыбкой.

Но, отвечая, улыбнулась и Кэ:

– Я бы предположила, что наибольшие неприятностиподжидают вас. Трудно допустить, что вашего мужа или ваших близких в Европечрезмерно обрадуют такие новости.

Стараясь успокоить дыхание, Рафаэлла сделала паузу, покапринесли их бокалы и официант снова отошел.

– Да, для меня это не было бы радостью, миссисВилард. – Ее взгляд теперь искал глаза Кэ. – Мне все это далосьнелегко. И ради его пользы, и ради собственной пользы я не хотела сближения сАлексом. Я так мало могу ему дать. Моя жизнь целиком принадлежит мужу, а онтяжело болен. – Печаль чувствовалась в ее голосе, и, пока она говорила,глаза ее наполнились слезами. – Но я полюбила вашего брата. Я его оченьсильно люблю. Люблю и своего мужа, но… – Она вздохнула. – Не берусьобъяснять, что произошло с Алексом и почему. Но произошло. И мы стараемся найтинаилучший выход. Заверяю вас, миссис Вилард, мы крайне осмотрительны. Никто неузнает.