— Ну хватит — Храмову становилось скучно — Давай по существу. На магнитофон записываться будем?

— Как скажешь, Андреич? Я за кого-то срок тянуть не собираюсь…

Когда Храмов доложил версию подозреваемого прокурору, тот оживился — Ну даёт… Сам-то что думаешь?

— Не знаю… Убивал-то точно Грибанов. А с Носовым что-то не понятно. Работать надо. Возможно он что и не договаривает. Очную ставку сделаем…

— И я про то — у Корнеева настроение явно улучшалось — действуй!

К двадцати двум часам допрос подозреваемого со звукозаписью был закончен. Храмов позвонил прокурору, доложил. А у нас тут глухо — голос прокурора был явно уставший — Зайди, порешать кое-что надо.

В кабинете у Корнеева было как обычно. Открытая настежь форточка с нагрузкой на справлялась. В пелене дыма на расставленных вдоль второго стола стульях грустили Маркелов, Петров и Романов. Присаживайся — прокурор указал на ближайший к нему стул — Чай будешь?… Ну как хочешь. К сожалению ни бабуля, ни зоотехник этот ничего нам не прояснили. Измотали только, особенно — мамаша. Показания те же самые дают. Грибанова врёт однозначно. Осмотрели «УАЗ» Носова, на полу какие-то пятна имеются — Корнеев сделал глоток крепкого до черноты чая и закурил — Сам говорит, что мясо на складе выписывал. Вполне возможно… Короче, мы считаем, что надо обоих закрывать. На трое суток пока. Основания для подозрения и той, и другого в укрывательстве имеются. Будет время поработать спокойно, и оперативным путём тоже — прокурор посмотрел на Романова и Петрова — оба дружно закивали головами — А то у нас тягомотина сплошная получается — обвёл всех взглядом — А где Сергей Иванович? — вспомнил вдруг про Хлопонина.

— Ему завтра на совещании в УВД выступать, весь день готовился — просипел Романов.

— Вот-вот, в районе убийство зависает, а он поедет воду в ступе толочь — Владимир Алексеевич не стеснялся в присутствии «среднего звена» съязвить и в адрес областных милицейских начальников, обзывая их клерками — Так что думаешь, Женя, по поводу задержания?

— Не знаю — следователь снял очки и носовым платком принялся их тщательно протирать — Грибановой всё же под семьдесят… У меня такого в практике не было.

— Будет — успокоил прокурор — какие твои годы. И в законе у нас нет таких ограничений. Она укрывает особо тяжкое преступление, отсюда и плясать надо…

Грибанова за трое суток содержания в камере умудрилась не обмолвиться с сокамерницами ни словом. Сутки напролёт пролёживала, повернувшись лицом к стене. В ходе допросов ежеминутно крестилась и повторяла, что печку побелила «для свежести» и про Андреева «ничаво» не знает. Расчувствовалась только, узнав об освобождении. Пожалела Храмова: «Какая, сынок, у тебя работа тяжёлая».

А вот из-под Носова информация попёрла сразу. Романов докладывал прокурору, что, со слов сокамерников, Носов действительно привозил Андреева в Пригородный. Но дядя — «милицейский начальник» велел ему «не колоться». На третьи сутки, когда Романов в очередной раз доложил об этом, Владимир Алексеевич, хлопнув ладонью по столу, распорядился вызвать к нему Васильева…

— Разрешите? — в дверном проёме по всей его высоте показалась фигура Николая Ивановича. Корнеев кивнул головой, жестом предложил присаживаться. Васильев осторожно, как бы опасаясь раздавить стул, присел и, сняв фуражку, поправил ладонью аккуратно зачёсанные назад волосы. В кабинете, где находились также Маркелов, Хлопонин, Романов, Петров и Храмов, повисла тяжёлая тишина. Наконец, прокурор поднялся с кресла, закурил, подошёл к окну и, всматриваясь куда-то вдаль, не оборачиваясь, спросил — Знаете, зачем вас пригласили?

Васильев пожал плечами — Догадываюсь… По убийству этому. Племянника моего закрыли…

— Вот именно! — прокурор резко обернулся и, глядя в упор на Васильева, глухо произнёс — И что же племянник рассказал вам по убийству этому?

— Так я ж всё доложил в рапорте — Николай Иванович явно не понимал смысл происходящего — повернулся к Романову — Я ж тебе всё объяснил…

— Слушай, Иваныч — просипел Романов, подсев поближе — Мы же всё прекрасно понимаем. Сынок сестры твоей родной… Но и ты пойми… Ты ж старый опер. Не мешок фуража украли, человека убили.

— Да о чём вы!? — отпрянул от коллеги Васильев — Что случилось-то?

— Да, случилось! — неожиданно привзвизгнул молодой Маркелов — У нас есть достоверная информация, что с вашей подачи родственник ваш правдивых показаний не даёт. Что это вы его так наконсультировали…

— Да о чём вы говорите! — голос огромного Васильева дрогнул. Не удостоив Маркелова взглядом, повернулся к Хлопонину — Сергей Иваныч! Вы же знаете меня много лет. О чём здесь речь ведут? Какие консультации? — Хлопонин тут же уткнулся в разложенные перед ним бумаги, пробурчав что-то невнятное. В кабинете вновь повисла гробовая тишина.

— Да-а, не получается у нас разговор — прокурор вышвырнул окурок в форточку и вернулся в кресло — Не хотелось бы, Николай Иванович, осложнять вам судьбу…

— Я не знаю, что там у вас за информация — Васильев взял себя в руки — но я никаких консультаций Носову не давал. Я этого Грибанова в восьмидесятом вооружённого в лесу брал. Он стрелял в меня два раза… О чём вы говорите, я с двадцати лет член партии…

— Да хватит вам! — поморщился прокурор — У нас членов партии хоть пруд пруди, коммунистов только маловато. Короче, я предлагаю вам сейчас же встретиться с племянником и объяснить ему…

— А я предлагаю — внезапно вклинился Храмов — поменять Носову сокамерников и перепроверить информацию. По материалам дела у Носова выходит полное алиби. Я ж Вам докладывал, Владимир Алексеевич… — в кабинете наступила страшная тишина. Хлопонин, хлюпнув носом, ещё больше углубился в изучение документов. Романов скривил губы и развёл руками. Петров смотрел на Храмова восхищённым взглядом, прикрыв лицо руками, чтоб не заметил прокурор. Прокурор же тем временем молча закурил и жадно затянулся.

— Я переговорю с Олегом — благодарный Васильев пытался спасти следователя — объясню всё. Если виноват, пусть отвечает и…

— Так, всё! — прокурор хлопнул ладонью по столу — Храмов остаётся, остальные — свободны. И вы, Сергей Иванович — Корнеев как-то не очень добро ухмыльнулся в адрес начальника милиции — тоже свободны. Храмов — продолжил прокурор, когда остались вдвоём — тебе кто давал право мне хамить? Ты ещё мал и глуп, чтобы меня перебивать. И я тебе уже говорил, не дай бог повиснет эта «мокруха», ты тоже ответишь… Сполна. Свободен, и скажи Петрову, пусть информацию перепроверит…

Когда Храмов вернулся в райотдел, возле «дежурки» его дожидался Павел Николаевич Земсков — Слышь, Евгений Андреич — Земсков прошёл вслед за ним в кабинет — мне сегодня сын за обедом рассказал одну вещь. Может тебе пригодиться… — Павел Николаевич очень Храмова уважал — как сам говорил, «за большую учёность и честный характер», всегда относился к нему только доброжелательно.