и сама вышла наружу.

Александра, не зная, что ей делать, и не получив указаний, осталась в карете – охранять цесаревича так казалось вернее. Сжимая гладкий козырек кивера, она то и дело высовывалась из окошка, проверяя, как идут работы.

Константин тем временем, покопавшись в саквояже, достал дорожный письменный прибор в коробке из перламутра, с чернильницей-непроливайкой и набором перьев. Стянув перчатки, он принялся черкать в своих бумагах.

Александра посмотрела, как перо резко дергается, повинуясь тонким пальцам. Вопрос вертелся на языке, но задать его она не решалась. Вместо этого пригладила кивер у себя на коленях: обмахнула султан, обвела косицы этишкета и принялась барабанить по тугому кожаному верху. Когда Константин вопросительно посмотрел на нее из-за крошечных стекол, она прочистила горло.

– Разрешите спросить, ваше высочество?

– Спрашивайте.

– Вы сказали, – Александра склонилась чуть вперед, – «равенство для всех, вне зависимости от происхождения»… Вы вправду считаете, что это возможно?

Константин отложил перо.

– Я считаю, что каждый правитель должен поставить это своим наиглавнейшим делом. В прошлом должно остаться притеснение по любому принципу – по старой или новой крови, по количеству силы, по политическим взглядам…

– …полу? – добавила Александра, увлекшись, и тут же мысленно испугалась, что выдала себя. Но Константин посмотрел на нее скорее с непониманием. Некоторое время он обдумывал ее слова.

– А, вы про Живую Россию, – сказал он наконец, кивнув. – Конечно, и это.

– И вам кажется, это поможет избежать войн?

– Это – и парламент.

Александра подивилась металлической уверенности в его голосе.

– Простите, ваше высочество, но как парламент спас бы нас сейчас от войны с французом?

Нетопырь с криком взлетел и, шлепнув крыльями, опустился Константину на плечо. Глухо перебрав когтями по сюртуку, он подполз к шее и впился в белую кожу под челюстью. Константин снял очки и, словно ничего необычного не происходило, посмотрел в упор на Александру.

– Вы забываете, что Бонапарте – тоже единоличный император. Если бы вместо одного его приказа дебаты проводила, скажем, сотня депутатов – разве повели бы они своих людей на смерть? Но и ваш император не безгрешен. Разве не он в погоне за личной славой настоял на битве при Аустерлице, позволяя Наполеону победить и укрепиться в своем могуществе?

Александра слушала, а под лопаткой будто ухватили холодными пальцами и неприятно потянули – и от разговора, и от кровавого кормления. Насытившись, нетопырь облизнулся и уставился на нее крошечными пуговичными глазами. Константин вытер шею белым платком.

Две пунцовые дырки зияли так болезненно и немилосердно, что Александре захотелось отвернуться. А уж когда нетопырь спрыгнул с плеча на сиденье рядом и пополз в ее сторону, она и вовсе сдавленно поблагодарила цесаревича и испросила разрешения проверить, как продвигаются дорожные работы.

Выбравшись из кареты, Александра первым делом проверила, что отцовская сабля на месте и все так же торчит, привязанная, из-под чемоданов. Воздух снаружи был не менее спертым, но горячий ветер, то и дело вздымавший красную пыль, приносил немного облегчения. Со всех сторон раздавалось фырканье лошадей, команды генерала и тихая ругань гусар, передвигавших каменные глыбы с дороги. Вверху с тревожными криками кружили незнакомые ширококрылые птицы, по уступам то и дело сыпалась черная крошка.

Недалеко на тонком высушенном временем дереве восседал жирный ворон. Он смотрел свысока и столь разумно, что хотелось поприветствовать и спросить, чьих он будет. Хотя даже об этом нетрудно было догадаться – Александра помнила, как подобная птица сопровождала Главнокомандующую на мертвом поле.

– Вы тоже заметили? – спросила подошедшая Ягина.

– Считаете, он следит за нами?

– Несомненно.

– Зачем?

– Если что-то случится – если, например, на нас нападут или его высочество внезапно передумает жениться, – эта тварь немедленно доложит хозяйке, и по нашим следам отправится войско вместе с Главнокомандующей. С другой стороны, это значит, что у гран-мама будет хотя бы небольшая передышка, так что я не против.

Александра давно уже хотела узнать об этом больше.

– За что вашу гран-мама держат в камере?

Ягина пнула камушек, попавшийся ей под носок сапога.

– Гран-мама – одна из первородных потусторонних сил, древне́е даже Кощея или Иверии, она с начала времен хранила границу между мирами. Но прожитые века – это, к сожалению, не только мудрость, но и другие, менее приятные, подарки. Со временем она перестала узнавать меня и Баюна, стала плутать в собственном лесу, путаться в заклинаниях. Стала… беспомощной, легко всему верит. Так что если раньше Кощею приходилось ползать на коленях, выпрашивая у нее по душонке, то теперь Главнокомандующая обманом увлекла ее во дворец, заперла в камере и пичкает дурманами, чтобы ее силой выкрадывать души из Живой России батальонами – как это и произошло с вами и вашими друзьями.

Птица над ними каркнула, вытягивая клюв, и хлопнула крыльями. Баюн зашипел, сидя на руках Ягины.

Александра поглядела вверх, рассматривая крикливую птицу.

– Получается, Главнокомандующая мучает в камере собственную мать? Как она на это способна?

– Ей и старшая дочь лишь помеха. – Ягина дернула плечом. – Сердце Главнокомандующей размером не больше набалдашника ее трости, и все это без остатка отдано единственному существу, в котором она не чает души.

– Кому?

– Младшей дочери, Екатерине.

Александра вспомнила девочку, провожавшую Константина.

– Разве она не сестра его высочества?

Ягина искоса посмотрела, будто посмеиваясь над ее наивностью, а Александра вспомнила благоговение, с которым Марья Моровна целовала пальцы Кощея.

– Ясно, – кивнула она, – Екатерина – сводная сестра вам обоим. Но отчего Кощей не женится на Марье Моровне?

– Оттого, что она не Василиса, – фыркнула Ягина. – Для Кощея существует лишь одна женщина, мать Константина, пусть даже она предала его и сбежала. И Главнокомандующая с этим смирилась. Но она сделает все, чтобы младшая дочь ее стала наследницей, даже если это означает мучить собственную мать и приводить в Мертвое царство тысячи бесчестно украденных душ. Я надеялась, что Иверия положит этому конец, но, очевидно, победа далась слишком тяжело, и заботе о живых места не осталось.

– Значит, конец этому положим мы, – решительно заявила Александра.

Слова Ягины отозвались болезненными воспоминаниями о черном поле, усеянном трупами друзей, о тусклом свете безжизненных глаз и об издевательских собачьих командах. Мысль, что возможно не только освободить их, но и предупредить смерти сотен других, огнивом воспламенила фитиль, проходящий через все тело.

– Мы? – Ягина посмотрела на нее с удивлением.

– Как только его высочество будет доставлен в лесную столицу и обязанность моя перед Кощеем будет исполнена, я вернусь с вами во дворец и помогу освободить вашу гран-мама, я обещаю.

Ягина внимательно вгляделась в нее, и лицо ее стало серьезно.

– Вы говорите