— Не очень-то ты похож на бедную церковную мышь, — Настя окинула взглядом Ника с головы до ног, обувь у него тоже была не из масс-маркета.

— Потому что отец удачно вложил мои деньги, добавив своих сверху, я малодушно не возразил. Это позволяет мне не думать о хлебе насущном и работать там, где я хочу, но до списка Форбс мне несказанно далеко, и уверен, так будет всегда. Я всего лишь реаниматолог Центроспаса, со всеми вытекающими благами профессии — дежурствами, командировками, изнуряющей, нервной работой. Я живу в обычной квартире, заскакиваю в «Пятёрочку» напротив дома, отдыхаю не на фешенебельных курортах, а яхты видел только с террасы материнского дома. Не знаю, что ты придумала, девочка с богатым воображением, уверяю тебя, всё намного проще. Поверишь в любовь, и сразу всё встанет на свои места.

Они остановились на окраине города, с одной стороны виднелся лес, с другой оживлённая трасса, вымощенная тротуарной плиткой дорожка вела вглубь автопарковки, вдоль ухоженных газонов и клумб к крыльцу гостиницы с названием «Дивная».

— Надеюсь реклама соответствует действительности, — Ник с подозрением огляделся вокруг. — Если не понравится, найдём другое место, — прижался на мгновение к губам Насти, она замерла и робко ответила на быстрый поцелуй. — Здесь есть ресторан, ты голодна, или сразу в номер? — Ник улыбнулся. — Родители отпустили тебя на всю ночь…

— Ах, да, отрабатывать милость Игнатия Степановича, — съязвила Настя.

— Чем не причина, правда? — Ник улыбнулся и повёл Настю к открытой террасе.

Настя заказала сет из роллов и суши, Ник взял пиццу и карбонару. Заминка произошла на заказе напитков, Ник внимательно посмотрел на Настю и уточнил, не беременна ли она.

— Нет, — Настя удивилась вопросу. У неё были критические дни, прошло не так много времени с последней менструации.

— Это точно? Сто процентов?

— Двести, — кивнула Настя. — Только я алкоголь всё равно не хочу, — она пожала плечами. — Буду апельсиновый сок и мохито безалкогольный.

— Как скажешь.

Они общались почти так же, как на Алтае, несмотря на стену, которая будто выросла между ними. Не глухая, но настолько огромная, что Настя не видела конца и края ей. Ник, Дим, Никодим, Никодим Игнатьевич — становились с каждым словом всё дальше и дальше от Насти.

Она не понимала, что происходит, смотрела на красивого человека рядом с собой и никак не могла поверить себе, что любит его, хотя сердце упорно доказывало обратное. Тем более не могла поверить в любовь Ника. Была ли тому виной разница в возрасте или в положении, Настя не знала. С каждой минутой ей становилось всё более неловко, она прятала руки, взгляд, краснела под заинтересованными взглядами женщин и усмехающимися — мужчин.

Одно становилось понятно — Кононов Ник, тридцатидвухлетний состоявшийся специалист, сын самого Игнатия Степановича Кононова, не для Стаси Веселовой. Не по Сеньке шапка — так говорят. Мысли Насти подтвердил Ник, когда подвёл к машине, усадил на правое сиденье и двинулся в сторону дома, ничем не объясняя своё решение.

— Стася, — наконец произнёс мужчина, остановившись у подъезда. — С завтрашнего дня у меня работа, сразу сутки через сутки, на длинных выходных я приеду, примерно через неделю. За это время полученная информация уложится в твоей голове, что-нибудь решится со Степаном, тебя перестанут посещать дурацкие мысли, и, я надеюсь, ты просто поверишь в любовь. Мою и твою. Я сделаю тебе предложение к концу лета, чтобы ты не слишком паниковала, а к сентябрю ты переедешь ко мне. Мы сыграем свадьбу, какую тебе захочется, и будем жить долго и счастливо.

— Бредово звучит… — Настя откинулась на сиденье.

— Не бредовее фантазий об отработке милости, — Ник сморщился и открыл дверь Насте, выпуская её наружу.

Тёплый воздух позднего вечера ударил девушке в лицо, она прикусила губу, сдерживая слёзы, и рванула домой. Ник её не догонял.

— Что-то ты рано, — пробурчал недовольно отец, заходя на кухню. — Поговорила с Димом?

— Я ему отсосала, — прошипела Настя.

— Не смей так со мной разговаривать! — взъерошился отец.

— Иначе, что? Из дома выгонишь? Не боишься, что Диму это не понравится и он отыграется на драгоценном Стёпочке? И, кстати, где мой айфон?

— В кого ты такая дрянь выросла, Стася?

— Учусь у лучших, — Настя не стала хлопать дверью, пожалела Вилену. Хотя… Чего её жалеть? Если бы не она, не было бы в жизни Насти дражайшего Стёпочки.

Через полчаса раздался звонок в дверь, разбитая и несчастная Настя посмотрела в глазок. На лестничной клетке стоял курьер в форменной жилетке и держал в руках невообразимо большой букет голубых гортензий, с перевязанными лиловой лентой стеблями. «Поверишь в любовь» — гласила небольшая надпись на открытке с изображением медведя, похожего на Кузьму.

Целый день Настя ходила вокруг букета гортензий, как привязанная, перечитывала открытку с медведем, вздыхала, заворачивалась в одеяло с головой, снова вставала и ходила по комнате, наматывая метры.

«Поверишь в любовь». Взять и поверить? Настя верила в любовь, ей было девятнадцать лет, сложно в этом возрасте не верить в чувство, воспетое поэтами, прозаиками, музыкантами, художниками. Чувство, толкающее на безумства, подвиги и подлость. Чувство, способное возвысить и растоптать.

Анастасия Веселова верила в любовь. Но верила она и в то, что любая, даже самая сильная любовь — быстротечна. Фредерик Бегбедер написал «Любовь живёт три года», Настя считала эти слова глупостью. Любовь живёт несколько месяцев, на её место приходит всё, что угодно: привычка, страх перемен, удобство, а то и ложь, предательство, измены… а любви не остаётся. Она не могла представить, как любовь сочетается с изменами, враньём, внебрачными детьми, предательством, со всем, что приходит после пылких признаний, объяснений и красивых жестов, таких, как огромный букет гортензий.

Если бы Ник приезжал время от времени, снимал гостиницу на ночь — они бы ездили на выходные в Москву или Владимир, купались в местном озере, — а не говорил про любовь и замужество, Насте было бы проще. Сейчас же она ждала подвоха. Любого. Незаконнорожденного сына, связи с замужней медсестрой или женой отца — Аллочкой. Никогда за всю свою девятнадцатилетнюю жизнь Анастасия Веселова не чувствовала себя настолько растерянной и потерянной одновременно.

Словами Ника всё звучало просто, как дважды два. Встретились. Полюбили. Расписались. В воображении Насти бродили любые, самые неприятные сценарии дальнейшего развития событий.

К вечеру, устав от собственных фантазий и снедающих сомнений, в который раз запутавшись, мысленно отругав себя, следом Ника, а потом снова себя, она вышла на улицу. Вилена пропадала на работе, несмотря на выходной день и тёплую погоду. Где был отец, Настя не знала, но догадаться было несложно.

Взгляд упал на панорамные окна новой аптеки на первом этаже дома. Сверкающая холодным светом белоснежная витрина с бегущей строкой и яркой рекламой обещала низкие цены, качественные товары и скидки в честь открытия. Настя замерла, заметив знакомую упаковку, нервно облизнула губы. Всё верно… Она не могла обсчитаться.