— Стасенька, что случилось? — он вскользь поцеловал Настю у виска, коротко прижал к себе, Настя почувствовала запах каких-то лекарств, перебивающий аромат привычного парфюма, всего, к чему привыкла девушка и с чем ассоциировала Ника.

— Нам надо поговорить, — пробурчала она, не зная, как быстро и чётко сформулировать всего два слова: «Я беременна».

— Ты для этого проехала больше сотни километров? Поговорить?

— Это… важно.

Настя растерялась. Вид Ника в костюме врача выбил и без того зыбкую почву из-под ног, земля пошатывалась, небо кружилось. Ник не был привычным Ником, мужчиной, с которым она жила в доме на берегу Телецкого озера. Он был чужим, более нервным, более старшим, отстранённым, ещё более чужим, чем при недавней встрече, когда Настя рассматривала дорогостоящие солнечные очки и брендовый спортивный пиджак. Ей не было места в жизни тридцатидвухлетнего мужчины. Или ему в Настиной жизни… Состоявшийся мужчина и девушка, полная комплексов и противоречий, не знающая, что она хочет на самом деле, никем не представляющая себя в будущем.

— Говори, — коротко отозвался Ник, посмотрев на часы, краем сознания Настя отметила отнюдь не бюджетную марку наручных часов, вспомнила, кто отец Ника, и нервно вздохнула.

— Я… так получилось…

В это время зазвонил телефон Ника, знакомый рингтон разрезал тишину окружающего вечера и запах скошенной травы.

— Никодим Игнатьевич, тебе особое приглашение нужно? — раздался громкий женский голос из динамиков.

— Иду, — отрезал Ник и вопросительно посмотрел на Настю.

— Потом, — Настя постаралась беззаботно улыбнуться.

— Я освобожусь через… час примерно, может, два, дождись меня, — он поцеловал Настю в лоб. — Обязательно дождись, можешь здесь, а можно пройти туда, — он махнул рукой в сторону синего здания. — На первом этаже. Если ничего экстренного не случится, у нас будет время.

— Ладно, — кивнула Настя, глупо улыбаясь.

Проводив долгим взглядом Ника, она побежала к выходу, проскочила через турникет, запрыгнула в автомобиль Степана и зажмурила глаза.

— В Москву, — быстро сказала Настя.

— Как скажешь, — Стёпа пожал плечами и вывернул с дорожки на проезжую часть.

Девушка долго смотрела в зеркало заднего вида, даже когда серо-синие здания скрылись из вида, мысленно прося прощения у Ника. Отчего она чувствовала свою вину, поступая правильно, Настя не могла понять, да и не пыталась. Закрыв глаза, она откинулась на сиденье и сосредоточилась на том, чтобы не зареветь в голос.

Надя вышла в приёмный покой, как и договаривались предварительно, взяла документы Насти и сама занялась бюрократическими процедурами. Стёпа уехал, как только убедился, что Настя в надёжных руках, и она осталась один на один со своим решением, мыслями, страхами, иррациональным чувством вины.

Она подписывала бумаги, сдавала анализы, отвечала на вопросы дежурного врача, поднялась на отделение гинекологии, на пятый этаж. Приветливая медсестра сказала номер палаты, оказавшейся двухместной, без соседки. И, наконец, уставшая, девушка уселась на кровать, смотря в окно, где вдали покачивались деревья в свете фонарей на фоне темнеющего неба.

Пришла Надя, бледная и, как показалось Насте, похудевшая. Надя всегда была стройной, едва ли полнее Настиных сорока девяти килограммов, а сейчас выглядела ещё худее, почти прозрачной, измождённой, как после продолжительной, тяжёлой болезни.

— Молодец, что позвонила, — Надя тепло улыбнулась. — А Ник знает?

— Я не от Ника… беременна, — Насте было одинаково сложно произнести и то, и другое слово. «Ник» и «беременна».

— Ну да, ну да, — Надя полистала папку с историей болезни Насти, внимательно изучила выписку УЗИ и результаты анализов.

— Владу не говори, пожалуйста, — прося, проскулила Настя.

— Федеральный закон, статья тринадцать триста двадцать три, соблюдение врачебной тайны, — успокаивающе ответила Надя, погладив Настю по руке.

— Не скажешь?

— Не скажу, да и вряд ли возможность представится, — Надин голосок сорвался, она едва не расплакалась.

— Вы поругались?

— Расстались, правильнее сказать.

— Из-за того, что он не хочет жениться? Надя, все мужчины не хотят жениться, бегут от ЗАГСа, как чёрт от ладана!

— Тебе-то откуда знать? — Надя тепло улыбнулась, смотря на Настю.

— Оттуда! — горячо закивала Настя. — Оттуда! Это всем известно. Но ведь можно и так жить, десять лет жили, что сейчас изменилось?

— Всё изменилось, — Надя отвернулась. — Ты просто молодая ещё, не понимаешь, я тоже в двадцать не понимала, а сейчас надёжности хочу, гарантий, детей хочу в законном браке, без процедуры усыновления, без клейма матери-одиночки. Нормально хочу, по-людски, а он не хочет.

— Так и сказал, что не хочет? — Насте стало нестерпимо больно слышать подобное о своём брате. Влад всегда был особенным для неё, честным, добрым, справедливым, любящим. А он оказался сыном Александра Веселова, ни больше и ни меньше.

— Прямо не сказал, — Надя вздохнула и встала. — Я пойду, Настюша, сейчас к тебе подойдёт врач, завтра с утра решится, что делать, когда и как. Но ты бы подумала ещё… Тебе есть куда пойти, Влад устроит к себе, декретные будешь получать, папа поможет, да и мачеха в стороне не останется. Всякое случается, а сделанного не воротишь. О последствиях тебе лечащий врач расскажет, я просто по-дружески прошу, подумай. До завтрашнего утра у тебя время есть.

Врач действительно пришёл, долго расспрашивал Настю, она отвечала, внимательно выслушала всё, что он сказал о потенциальном вреде, фертильном возрасте, женском здоровье. Он не говорил ничего лишнего, не уговаривал её, не настаивал, просто выполнял свою работу, а Настя с каждым произносимым словом чувствовала себя неуверенней, ещё растеряннее и несчастнее.

Всю ночь она не спала, а утром дёргалась в неизвестности. Настя тряслась, как мышь, борясь со слезами, страхом, щемящей болью, настолько пронзительной и острой, что казалось, она разорвёт изнутри, выскочит вместе с оглушительно стучавшим сердцем, выльется горькими слезами, растечётся отчаянием по всему организму девушки, выплеснется через край, пугая окружающих скалящейся мордой отчаяния и вины.

Насте велели не есть и не пить, ещё раз взяли кровь и сказали ждать. Она сидела на краю кровати в позе первоклассницы и боролась с собой. Что она творит? Разве её положение на самом деле настолько ужасное, что она не может родить ребёнка? Да, у неё нет образования, но она закончила школу, потом, со временем, получит профессию, выйдет на работу, а пока есть Влад, есть папа, Вилена, в конце концов, и даже Стёпочка. Несмотря на все разногласия и непонимание отца, она твёрдо была убеждена в его любви. Уж как это умещалось в противоречивые факты его биографии, девушка не знала, но в его безусловной любви была уверена. Репутация? Двадцать первый век на дворе… И главное, Насте не давало покоя то, что она так и не поговорила с Ником. Он действительно имел право знать!