— Ник? — Настя сонно поморщилась.

— Я, догадливая девочка. Просыпайся, мы приехали.

— Куда? — Настя разоспалась после бессонной ночи и с трудом соображала.

— Открой глаза — узнаешь.

Пришлось открыть глаза. Яркое солнце было в зените, значит, ехали больше трёх часов. Девушка оглянулась. Машина стояла на парковке во дворе современной многоэтажки — типовая постройка, таких тысячи возводили по всей стране. Видела Настя такие дома в родном городке, в Москве и на Алтае. Невдалеке несколько детских площадок, высаженные аккуратные кустарники, молодые мамочки с колясками, дошколята, катающиеся с ярких горок, немногочисленные школьники, важно сидящие на скамейках или висящие на турниках и верёвочных лестницах. Пейзаж, ничем не отличающийся от родного дома Насти.

— Пошли, — скомандовал мужчина и быстро вышел из машины, чтобы тут же появиться у правой двери, распахнуть её перед Настей и подать руку. — Ну? — он вопросительно посмотрел на девушку, она тут же вышла, следуя за Ником.

Их встретил обыкновенный подъезд с необычно просторным холлом и помещением для консьержа.

— Здравствуй, Поля Ивановна, — отчеканил Ник консьержке, женщине седой, в почтенном возрасте, с живым, любопытным взглядом светло-голубых, выцветших от времени глаз.

— Здравствуй, здравствуй, — Поля Ивановна кивнула и скептически осмотрела Настю. — Жиличку новую ведёшь?

— Как получится, — рассмеялся Ник и вызвал лифт.

— Скажи потом! — велела Поля Ивановна, крикнув в закрывающиеся створки лифта.

— Ты её знаешь? — от категоричного тона бодрой бабули Настя недоумённо моргнула несколько раз.

— Работает здесь, конечно, я её знаю.

— А разве ты должен перед ней отчитываться, кого ведёшь к себе домой?

— Нет, не должен. Человеку приятно, а мне несложно, к тому же, она выполняет свою работу, — двери лифта открылись, и молодые люди очутились на лестничной площадке с четырьмя дверями.

Ник уверенно прошёл, подзывая Настю взглядом, тут же распахнул одну из дверей, пропуская девушку вперёд. Стало одновременно страшно, неловко и смертельно любопытно увидеть, где живёт Ник. Было в этом что-то интимное, даже запретное. Настя замерла, а потом шагнула — как в омут прыгнула с головой, при этом с любопытством глядя по сторонам.

Довольно просторная прихожая со светлым мебельным гарнитуром и зеркалом в пол, пустынно, почти не обжито. Ничего удивительного, если Ник жил один. Некому было разбрасывать нескончаемые пары обуви или верхнюю одежду на все случаи жизни и любую погоду, как случалось в родительском доме. С количеством обуви Насти могла соперничать только мачеха, папа со Стёпочкой вдвоём не могли составить конкуренцию коллекции Вилены.

— Проходи, — Ник указал вперёд, прямо на открытую дверь.

Там была большая комната, скорее всего выполняющая функцию гостиной. Мебели мало, такая же светлая, как в прихожей, всё лаконично, в цвет, со вкусом, при этом никаких украшений, фоторамок, семейных портретов, сувениров. Настя прошлась по светлому полу, выглянула в окно, найдя там огромную и пустую лоджию. Ни цветов, ни зимней резины, ни сломанных лыж и старого обогревателя, ничего, указывающего на то, что здесь живёт человек.

Из лоджии Настя очутилась во второй комнате, ещё более пустынной, там даже мебели не было. Лишь низкая тумба вдоль одной стены, колонки по углам, да несколько тренажёров. О том, как часто ими пользуются, красноречиво говорила свалка из вещей на велотренажёре.

Признаки жизни обнаружились в третьей комнате, спальне. Помимо большой кровати, распахнутого шкафа, забитого вещами, письменного стола, заваленного бумагой и книгами, были полки вдоль одной из стен, стоял стационарный компьютер, на стене висел телевизор, а на кровати, помимо сложенного ноутбука, растянулся серый британский кот. Он не обратил никакого внимания на пришедшую, перевернулся на спину, раскинув лапы, и продолжил спать. Видимо, в спальне проходила вся домашняя жизнь Ника. Судя по нескольким тарелкам и кружкам на прикроватной тумбочке, здесь же он ел.

— Так вот как выглядит берлога холостяка, — протянула Настя, оглядываясь вокруг.

— Хоть в этом не сомневаешься, — засмеялся громко Ник.

— Муррняу, — отозвался кот, пружинисто для своей комплекции спрыгнул на пол, ткнулся холодным носом в Настину ногу, поднялся на задние лапы, упираясь передними, мягко ударяя одной лапкой, явно выпрашивая ласку.

— Серенький, ты подлый изменник, — засмеялся Ник, почёсывая кота по широкому лбу и между ушами.

— Муррняу, — отозвался Серенький, ещё раз ударив Настю мягкой лапкой, заглядывая ей в глаза. Она погладила Серенького, подняла на руки, он подтянулся, устраивая морду на плече девушки, и тут же громко замурлыкал. Настя невольно растеклась в улыбке.

— Какой плюшевый, — Настя прижала к себе мурчащего кота. — Какой мягкий!

— Я его с квартирой купил, — улыбнулся Ник.

— Как это?

— Хозяева переехали, а он остался, ещё котёнком. Его возвращали, он всё равно сбегал. Прихожу со смены, сидит под дверью. Потом хозяева в другой город уехали, а Серенького мне официально оставили, с мисками, кормом и средством от блох.

— Он всегда таким ласковым был?

— Всегда, особенно после кастрации.

— Серенький, как он мог с тобой так поступить? — прошептала Настя на уху коту.

— Муррняу, — довольно ответил Серенький и ещё громче замурлыкал.

Кухня оказалась просторной, светлой — фасады мебели цвета слоновой кости и бледные стены удачно подчёркивали это, — с большим балконом.

Ник долго, с неподдельным удивлением, смотрел в холодильник, изучая полки и морозильную камеру, будто видел впервые.

— Это точно пельмени, — изрёк Ник, приподнимая пакет из заморозки. — А это вареники, а вот с чем они, убей — не вспомню. Стась, что будешь, пельмени или вареники с «убей — не вспомню» чем? Сметана и масло точно свежие, майонез есть, свежайший, кетчуп, мясо марала, но тебе я его предлагать не стану.

— Как ты жив, питаясь такой гадостью? — девушка сморщилась. — Готовить же умеешь…

— Мне некогда готовить, — Ник посмотрел на Настю внимательно. — На работе хорошая столовая, дома я только сплю.

— Понятно… — Настя отчего-то растерялась. То, что Вилена и папа работали допоздна, дома только ночевали, она воспринимала нормально. Понимание, что Ник живёт в таком же режиме, даже хуже — у него круглосуточные дежурства, а тут ещё она с нежелательной беременностью свалилась на голову, — неприятно резануло стыдом и неловкостью.

— Ник, прости меня, — понуро проговорила Настя, разглядывая свои носки, совсем обыкновенные, не яркой расцветки, какие купил ей Ник на Алтае.

— За что?